Сергей Михеенков - Прорыв начать на рассвете

– Он часто тебя вспоминает. Это ты его от того проклятого моста вынес, где всех наших ребят?..

– Я думал, он не выживет. Сунул на первую машину… У него ж три или четыре ранения было. Кровью истёк. Уже посинел. А вот, значит, обошлось.

– А где же ты попал?

– После бомбёжки. Мы не знали, что они уже так глубоко прорвались… Попал просто. Проще некуда. Шли втроём по шоссе. Догнали мотоциклисты. Остановились. Смотрим, а это – немцы. Погнали колонной – на Можайск. Там две недели подержали на кружке баланды в сутки. Приехал атаман Щербаков: кто хочет послужить России?

– Ну и что? Послужил?

– Послужил. Но в деле пока особо не были. Так, мелкие рейды. Леса прочёсывали. Антипартизанские мероприятия. Потом Радовский забрал к себе. Чем-то я ему приглянулся. У него авторитет повыше и связи везде в штабах. К нему генералы в гости ездят.

– Я тоже партизан.

– Знаю.

– Ты поговори со своим Власом. Если он согласен, пусть идёт с нами. Ребята его не знают. Пристал и пристал. Вон сколько народу по лесу бегает. А Радовского мы на мушке будем держать.

– Где-то тут связник ещё крутится. Я его в лицо не знаю. Радовский знает. И ещё у Радовского есть свой человек в штабе армии. Оперативное имя – Профессор.

– Держись поближе к нам.

– Девчонку понесём мы с Власом.

После операции Маковицкая легла на носилки и устало сомкнула глаза. У неё открылось кровотечение.

– Кондратушка, – позвала она старшину Нелюбина. – Не надо больше меня трясти.

– Надо же идти, Фаина Ростислана. Понесём. Мы – тихо. Потерпите, миленькая.

– Оставьте. Я скоро умру. Хочу – спокойно. Одна. Я знаю, он уже рядом. – Она попыталась поднять голову. – Там, за деревьями…

– Кто? – спросил старшина Нелюбин.

– Мой муж.

Спустя несколько минут она впала в забытьё и в сознание больше не приходила. Сперва несколько раз произнесла чьё-то имя. Старшина Нелюбин не расслышал, кого она звала. Видать, мужа. Кого ж ещё? А потом только изредка невнятно шептала.

– Некогда нам её хоронить, Кондратий Герасимович. Пусть лежит так, на носилках. – Воронцов кивнул Иванку: – Малой, возьми сумку. Пригодится.

Через час они догнали колонну.

– Савелий, – окликнул Воронцов Кудряшова, – подмени бойца.

Кудряшов перехватил ручки носилок у Смирнова.

Курсанты пошли рядом. Изредка, вполголоса, переговаривались. Следом за ними, спотыкаясь, разом осунувшись и почернев, плёлся старшина Нелюбин. Смерть военврача Маковицкой так сильно подействовала на него, что он так и не узнал Смирнова.

Из головы колонны передали: «Соблюдать тишину. Слева – немецкие окопы». С километр шли молча.

Впереди несколько раз мелькало бледное знакомое лицо: майор Радовский. Теперь Воронцов старался не выпускать его из виду. С ним двое. Рослые. У одного снайперская винтовка, у другого – автомат.

Лес кончился. Впереди чувствовался простор. Пахло рекой, разливом. «Неужели вышли?» – подумал Воронцов и толкнул Смирнова:

– Что там, Стёп?

– Деревня какая-то…

Колонна двинулась быстрей. Задние нетерпеливо напирали, хрипло дышали в затылок, толкали в спины стволами винтовок. И вдруг оттуда, откуда всегда приходили приказы, донеслось:

– Угра!

– Угра, братцы!

– Вышли! Неужто вышли?!

– А где наши?

– Там!

– Как называется деревня?

– Вроде говорили, что Костюково.

Вниз, по склону берега, уже бежали. К реке! К реке! Кто-то кричал на ходу возбуждённо:

– Плоты надо вязать! Раненых – на плоты!

Часть спустившихся к Угре направилась к деревне, видимо, намереваясь разжиться там материалом для плавсредств. Но большинство шли и шли в одном направлении. Угра разлилась широко. Смутно, в тумане, виднелся противоположный берег. Там были уже наши окопы. Они виднелись рыжеватыми песчаными пунктирами оттаявших брустверов и шапками землянок. И оттуда уже кричали:

– Давай, мужики!

– Переправляйся!

Бойцы отошли от берега шагов на сто. Всё ближе становился другой, тот, свой, к которому они и бежали все эти дни через пули и мины. Разбрелись по пойме по пояс в воде. Русло реки неширокое. Решили преодолеть его вплавь. А там, по мели, до леса уже совсем ничего. И вот когда первые дошли до стремнины, из деревни ударили пулемёты.

– Назад! – закричал Воронцов и увидел, как его бойцы кинулись в овраг.

– Назад! – кричали другие командиры и те, кто ещё не успел спуститься к реке и теперь оказался вне зоны огня.

Командарм и ещё несколько человек стояли возле ивового куста над обрывом. Когда началась стрельба, вся группа спустилась в лощину.