Сергей Михеенков - Прорыв начать на рассвете

Взгляд командарма стал тяжёлым. Он остановился на командующем артиллерией генерал-майоре Офросимове.

– Ну, Пётр Николаевич, что скажет артиллерия?

– Артиллерия-то скажет. И цели разведка уже определила. Только вот снарядов маловато. Вы же знаете…

– Знаю. И если цели определены, то ни одного снаряда не должно пропасть в поле. Это и будем считать ответом на ультиматум. А больше нам, товарищи, сказать противнику нечего.

Тотчас же в штаб фронта ушла шифровка:

«1. Германское командование сбросило к нам письмо на моё имя предложением о капитуляции войск со сроком переговоров 3.04.42 г.

2. Прошу покрепче продолбить район с врагом: Лосьмино, Кр. Татарки, Стар. Греково, Кошелево, Ломовка, Ежевицы, Бесово, Мелихово».

Жуков, получив телефонограмму Ефремова, тут же связался с командующим авиацией фронта генералом Худяковым.

– Вот что, – сказал он коротко, – направляю тебе шифровку Ефремова. Всю авиацию бросить на указанные пункты. Всю! До последнего самолёта! На Болдино не работать. Всё.

После массированных авианалётов фронтовой авиации немцы приводили себя в порядок несколько дней. Это дало некоторую передышку запертым в «котле». Но избавления не принесло.

Приказа на выход всё ещё не поступало. В очередном телефонном разговоре с Жуковым командарм сказал:

– Бойцы истощены до крайности. То, что вы посылаете самолётами, как вы и сами понимаете, не может решить проблемы обеспечения тридцать третьей даже частично. Прошу разрешения на прорыв.

– Потерпите, – сказал Жуков. – Потерпите ещё немного.

– Ещё немного – это день, два или три? Через несколько дней мне некого будет выводить. Кто ответит за погубленные дивизии?

И тут Жуков взорвался. Ефремов ответил тем же. И с минуту их телефонный разговор был наполнен тяжёлыми словами и весьма сложными выражениями. И вдруг оба замолчали. Рядом со штабной избой разорвался снаряд. Немцы начинали очередную артподготовку. И, видимо, этот шумовой фон подействовал на Жукова.

– Что там у вас? – уже спокойным тоном спросил комфронта.

– Немцы начинают артподготовку. Через пятнадцать-двадцать минут начнут танковую атаку.

– Приказ на выход получите со дня на день, – после короткой паузы сказал Жуков. – Всё.

7 апреля на полевом аэродроме Дмитровка в трёх километрах севернее села Дрожжина, где в то время находилась оперативная группа штаба 33-й армии, приземлился последний самолёт. Уже и ночью не подмораживало, и лёгкий По-2, со второго захода, наконец коснулся колёсами серой ленты взлётной полосы и, разбрасывая грязь, вихляя фюзеляжем, затормозил у самой дороги, едва не опрокинувшись в кювет.

На краю взлётной полосы стояла группа офицеров. Лётчик, старший лейтенант, сполз с крыла на землю, подошёл к ожидавшим его и, обращаясь к командарму, доложил:

– Товарищ генерал-лейтенант, имею приказ товарища Сталина. Приказ передан мне со слов командующего фронтом: доставить вас на аэродром Мятлево.

– Передайте мой ответ товарищу Сталину и товарищу Жукову: я со своими солдатами сюда пришёл, с ними и выходить буду. С вами полетит полковник Киносян. – Командарм повернулся к офицерам и приказал: – Грузите знамёна полков.

Через несколько минут По-2 с трудом оторвался от земли и потянул на восток.

Командарм долго смотрел в густую темень, где рокотал мотор последнего самолёта, присланного в Западную группировку с Большой земли.

Вернувшись в штаб, Ефремов продиктовал шифротелеграмму Жукову:

«Части Западной группировки вели упорный бой с противником, силою до четырёхсот человек пехоты при поддержке шести танков, наступавшим в течение ночи и утра 7.04, со стороны Козлы, Борисенки, Буслава на Песково. В результате боя к 13.00 противник шестью танками и пехотой ворвался в Песково и овладел этим населённым пунктом, развивая дальнейшее наступление на Шпырёво. Бой продолжается».

Ночью, ещё раз перечитав текст ультиматума, командарм спросил начальника особого отдела:

– Давид Ефимович, что ты скажешь по поводу этого послания?

– Не шедевр эпистолярного жанра, но по смыслу всё понятно. Написано, судя по всему, несколькими лицами. Первоначальный вариант, возможно, донесение. Донесение некоего весьма осведомлённого лица о состоянии наших войск. Затем это донесение выправлено. Но следы остались. Вот, посмотрите: то «эта армия», то «ваша армия», то снова «эти дивизии».

– Их разведка прекрасно осведомлена о состоянии наших дел.

– Да, особенно о состоянии раненых и больных.