Татьяна Беспалова - Вяземская Голгофа

Ольга увидела его сразу. Он прятался за причальной тумбой. Смотрел пристально, как матросы швартуют пароход, ловил их взгляды, поймав, перемигивался. Безногий, он сидел на тележке. Левая рука в брезентовой перчатке сжимала небольшой чугунный утюжок. Вместо правой ладони у него был острый кованый крюк. Вот он, первый инвалид. Ничего, не так уж и страшен. Только вот борода клочковатая и во рту ни одного зуба не видно, а улыбаться любит, не из робких.

– Это Тимка Ильин, летчик, – сказал один из матросов у Ольги за спиной. – Водку ждет. Эй, Вовка? У тебя сколько стеклотары? Смотри, покупатель в нетерпении.

Матросы бросили сходни. Ольга, подхватив чемодан, сошла на пристань. Теперь она видела и других жителей острова инвалидов. Некоторые из них расположились на склоне холма над пристанью, иные стояли прямо на причале. Стояли ли? Ведь у многих из них не было обеих ног, у большинства лица хранили следы страшных ожогов, руки покалечены. Порой сложновато понять, кто перед тобой: мужчина или женщина. Ольга пересчитала всех. Получилось ровно двадцать два человека. Значит, эти могут перемещаться по острову. Значит, не все лежачие. А тот, что за тумбой, летчик, – шустрее прочих.

– Вот, рабочую силу вам привезли, – крикнул с мостика шкипер в засаленной бороде. – Будут за вами ухаживать. Смотрите, убогие! Чтоб девчат не обижать! Чтоб не капризничать!

– Остров доктора Моро! – вырвалось у Ольги.

– Добро пожаловать на Острова Благодати, – едва слышно проговорил безногий. Он неотрывно, сглатывая обильную слюну, смотрел на её колени.

Матрос вынес на пристань деревянные дребезжащие ящики. В каждом по двадцать бутылок. На каждой – красно-белая этикетка с размашистой надписью «Водка русская».

Инвалиды оживились. Стали подбираться ближе к пристани. Некоторые двигались неуверенно, будто в темноте, и Ольга догадалась – они или вовсе слепы, или зрение их очень слабо. Безногий перестал пялиться на её колени, выбрался из-за тумбы, тиская в ладони мятые купюры. Брезентовую рукавицу и утюжок он забыл возле тумбы. Они недолго торговались. Безногий расплатился и спрятал в заплечный мешок две бутылки «Русской». С третьей тут же сорвал «бескозырку», сделал два быстрых глотка, но, словно почувствовав пристальное внимание Ольги, осекся, кое-как укупорил бутылку мятым газетным листом.

Водка была распродана в пять минут. Освободив трюм и палубу от груза, шкипер стал готовить пароход к отплытию. Инвалиды начали разбредаться кто куда.

– Кто в интернат? – услышала Ольга строгий, низкий голос. – Кто с медицинского училища?

Её можно было бы запросто принять за мужчину, если бы не юбка и длинная, достававшая до пряжки солдатского ремня, коса. Ольга в недоумении рассматривала грубые ботинки из потертой кирзы, кепку, линялую гимнастерку с засученными рукавами, неженские, жилистые, с широкими запястьями руки. Детство давно уж позабыто, похоронено во рву, в братской могиле на окраине прифронтового городка. Все послевоенные годы в Ладейнопольском детском доме, а потом в общежитии при медицинском училище она прожила среди девчат, от мужчин отвыкла. Мужиков и пацанов или унесла война, или они разъехались из сметенного войной городка по леспромхозам. На лесоповале работа тяжелая. Летом в тайге – мошка, зимой – снега по пояс. Весь день не выпускаешь из рук топор. Ночуешь в бараке, на жесткой лежанке под боком угарной печи. Конечно, зарплата в леспромхозе – не студенческая стипендия. Но всё же Ольга решила податься в медицинское училище. И умудрилась поступить, и окончить его. Девчата из Ладейного Поля тощенькие, привычные к скудному пайку, кое-как одеты, почти все поголовно – военные сироты. А здесь обещали сразу отдельное жилье и работу, и паек.

Вновь прибывшие, подхватив пожитки, потянулись к женщине с косой.

– Я есть Сохви… – речь женщины казалась отрывистой и странной. Она постоянно то одергивала на себе гимнастерку, то теребила кончик косы. Сохви указывала на вершину холма. Там над кронами деревьев высился купол колокольни. Там, по её словам, находилось общежитие, где каждой из вновь прибывших полагалась отдельная комната.

– Кто из вас доктор? Или… – Сохви запнулась, подбирая слово. – Фельдшерица?

– Я! – звонко отозвалась Ольга. – Я – фельдшер.

– Так иди сюда! – Сохви махнула рукой. – Тебе квартира в другом месте!

Девушки, следуя за Сохви, потянулись вверх по дорожке. Ольга подхватила чемодан, намереваясь последовать за остальными.