Константин Ильченко - Путь домой

В этот день мысли Севы и Низкого занимал предстоящий вечер. Комендант разрешил старосте их барака организовать праздничный стол по случаю его дня рождения. Они были в числе приглашенных, но за ними еще закрепили обязанность привести в порядок помещение и обеспечить необходимым количеством дров. Скатерть еще нужно где-то найти свежую – в общем, всё должно быть чин чинарём. Если Беленькому, такая была фамилия старосты, не дай Бог, что-то не понравится, тогда быть беде. То, что по скуле кулаком заедет, это ничего, а вот в прошлый раз один незадачливый вертухай оказался в списках на перевод в другой лагерь – в настоящий, там, где в печах сжигают людей. Помилуй Бог.

Но сегодня у них всё спорилось. На кухне, что недалеко от кочегарки, в помещении для обслуги, они организовали шикарную сервировку. Большой стол застелили старой, но выстиранной простыней, Сева её выменял у старосты соседнего барака. На столе стояли настоящие фарфоровые тарелки, даже вилки были. Это Беленький расстарался, сам комендант выделил из столовой администрации.

Отбой. Заключенные, утомленные работой, валились с ног, поэтому команда «отбой» была единственной, которую каждый узник ждал с нетерпением.

– Что там по времени?

– Да уже первый час ночи. Долго мы еще будем тут сидеть? Может, давай махнем по стопке, пока Беленького ждём?

– Я тебе, дураку, махну – ты что, совсем отупел на немецких харчах? – Низкий сощурил глаза и как-то совсем по-звериному поглядел на Севу: – Сказано: до прихода остальных тихо сидеть и ждать. Вишь, немчура еще не разъехалась, у них там вроде сходняка незапланированного.

Сева съежился – он не был блатным, но много слышал о них из рассказов, поэтому до смерти боялся Низкого и особенно – этого взгляда. Однажды он видел, как тот чуть ли не до смерти забил старика только за то, что тот задержался за столом на ужине. Он не успел поесть, что-то ему помешало, то ли последним к раздаче подошел, то ли просто по-стариковски где-то притормозил. Но Сева надолго запомнил увиденное. Заключенные, оказавшиеся рядом, опустив глаза, быстрым шагом уходили прочь, никто не хотел оказаться на месте старика. Все понимали – с ним уже покончено.

Старик лежал на полу, удары ногами в грудь отзывались сначала утробным хрипом, а потом – шипением и присвистом. Из глотки избиваемого исходил воздух, как будто из спускающего футбольного мяча.

Низкий с упоением убивал человека. Дикий прищур глаз, в которых сверкали нескрываемые наслаждение и злорадство, трудно забыть. Когда старик громко заплакал и начал просить Низкого о пощаде, тот вдруг остановился и медленно перевел свой страшный взгляд на Севу. Стыдно было вспомнить, но он тогда обмочился – в штаны брызнуло теплое и полилось по ноге.

– Сюда иди, что встал как вкопанный? Видишь, эту гниду старую, покажи всей этой моли, что ты хозяин! – неистово заорал Низкий, показывая на спешно покидающих барак заключенных. Сева непроизвольно подумал: «Ну всё, щас всрусь», – колени задрожали, стало совсем себя жалко. Перед глазами был старик с разбитым в кровь лицом. Сева сделал два шага к нему. «Нужно бить, – стучало в голове. – Да по хер. Жить-то надо. А то и меня вот так вот забьет как свинью». Мысли, как рой зелёных мух, метались в голове Севы.

Вдруг Низкий, присев в коленях, выставив вперед руку с длинным указательным пальцем, неистово заржал. От хохота его колотило, он не мог остановиться. Сева, честно говоря, подумал, что тот окончательно сошел с ума. Стало еще страшнее.

– Бля, да ты, падла, обоссался! Как же я теперь с тобой буду, сука, за одним столом сидеть да пайку лагерную делить? – Он всё больше приседал, казалось, что вот-вот свалится на спину. Из его глаз текли слёзы. Сева стоял и не понимал, что ему делать. Бить деда или не бить. Судя по изменившемуся настроению Низкого, бить уже не надо, ну а как надо?.. Он робко подошел к старику и не больно ткнул его ногой. В этот же миг получил сильную затрещину, от которой еще долго ухо было красным. Сева, отлетев в сторону, увидел довольно расправляющего плечи Низкого. Урка потерял интерес к старику – перешагнув через него, он направился к Севе. Неожиданно на лице появилась улыбка, он смотрел на Севу совсем не враждебно. Низкий, постукав его по плечу, потянул приятеля к выходу. Сева понял, что кошмары этого дня для него закончились. – Осталось одно желание – поскорее сменить штаны.

Гульба шла с русской удалью и размахом. За столом сидело шесть человек, уже изрядно набравшихся бурячного самогона. Табачный дым стоял плотной завесой, перемешавшись с запахом кислой капусты и свежего перегара. Наступил тот момент попойки, когда крепкие пьяницы от душевных разговоров переходят к невероятно возбуждённым беседам. Говорят они одновременно, не слушая собеседника, однако при этом всем по обыкновению бывает хорошо и уютно.