Сергей Бортников - Путь командарма (сборник)

В справедливости советского следствия и правосудия он не сомневался ни на миг.

Москва.

Лето 1945 года

– Посмотрите внимательно на эти лица. Может, узнаете кого-то из них, – предложил следователь, постреливая маленькими карими глазками.

– Всех знаю, – бросив беглый взгляд на фотоснимки, мгновенно обнадежил его Потапов.

– Давайте поименно. С краткой характеристикой каждой личности.

– Хорошо… Это Иван Николаевич Музыченко, генерал-лейтенант, командующий шестой армией ЮгоЗападного фронта.

– Бывший! – уточнил полковник.

– Бывший командующий, бывшего фронта, в бывшей войне! – гневно согласился генерал.

– Не надо горячиться, Михаил Иванович. Охарактеризуйте его… пожалуйста.

– Грамотный, принципиальный командир, честный, порядочный человек…

– Вы вместе сидели в «Хаммельбурге», не так ли?

– Сидели – не то слово. Содержались – так будет лучше.

– И как он себя там вел?

– Нормально.

– Не сомневался в нашей победе?

– Нет!

– С администрацией сотрудничал?

– Нет!

– А это кто? – следователь выбрал из пачки фотографий еще одну и чуть ли не насильно вложил ее в руки подследственного.

– Егоров Евгений Арсентьевич, бывший командующий четвертым стрелковым корпусом РККА.

– Есть данные, что он приезжал к вам еще в Винницу.

– Было дело.

– С какой целью?

– Дабы завербовать меня в организацию, в которой он уже состоял.

– Какую?

– РТНП.

– Расшифруйте, пожалуйста…

– Российская трудовая народная партия.

– А вы знаете, что эта, с позволенья сказать – организация – была создана по инициативе немецкой разведки?

– Поэтому я и отклонил их предложение.

– Но, насколько мне известно, создали РТНП именно в Хаммельбургском лагере, там, где вы находились наиболее долго… Вы готовы подтвердить этот факт?

– Подтверждаю.

– А кто стоял у истоков этой антисоветской организации, помните?

– Конечно.

– Назовите их!

– А то вы не знаете?

– Знаю. Но хочу услышать фамилии всех предателей Родины из ваших уст. Поименно!

– Хорошо. С русской стороны – ваш коллега, военный юрист третьего ранга Семен Александрович Мальцев, бывший военный прокурор сотой стрелковой дивизии, – не без злорадства отрапортовал Потапов. – С немецкой – зондерфюрер Кох и капитан фон Зиверс из контрразведки…

– Фон Зиверс… Знакомая фамилия… Это не тот полковник, которого казнили в Нюрнберге?

– Не знаю.

– А как его звать, не вспомните?

– Кажется, Вольф.

– Может, Вольфрам?

– Это одно и то же.

– Ладно. Продолжайте. О чем мы говорили?

– О руководстве РТНП.

– Ах, да… Точно…

– Отдел пропаганды партии возглавлял артист МХА-Та Сергей Николаевич Сверчков, военный отдел – бывший советский генерал-майор береговой службы, начальник Военно-Морского училища ПВО Иван Алексеевич Благовещенский.

– Все ясно. Спасибо.

– В 1942 году в интересующей вас организации неожиданно сменилось руководство…

– Мы об этом уже знаем. Так что на сегодня можете быть свободны. Хотя нет. Постойте. Музыченко утверждает, что после беседы с вами Егоров изменил свою позицию и отозвал заявление о членстве в РТНП. Это правда?

– А что, Ивану Николаевичу вы уже не доверяете?

– Доверяем, но проверяем.

– Правда.

– А показания других свидетелей по данному делу вам интересны?

– По какому делу?

– По вашему. Об измене Родине.

– Нет. Не интересны. Я Родине не изменял. Поэтому грязь ко мне не прилипнет!

Москва, Лубянка.

Лето 1945 года

Следователь был, как всегда, предельно вежлив и прост в общении. Никогда не повышал голос, не брал на «понт», порой создавалось впечатление, что он – «душка парень», искренне желающий помочь «заблудшим душам».

Но оно было обманчивым.

«Этот не посочувствует, не сжалится; проколешься, ляпнешь не то, что надо, – и пойдешь под расстрельную статью», – такой вывод Потапов сделал уже после первых минут общения с ним.

От подобных мыслей коробило и бросало в холодный пот. Остаться живым после трех с половиной лет пекла, а теперь сгинуть ни за что на родимой Русской земле? Разве это нормально?!

– Скажу честно, Михаил Иванович, плохи ваши дела… Нам не удалось получить чьих-либо признательных показаний о вашем прямом пособничестве нацистам, но и того, что мы нарыли, вполне достаточно для ареста, а в последствии – для длительного срока заключения, а то и «вышки» [173].