Алексей Новгородцев - Исповедь офицера

С огромной осторожностью разворачивая еще влажный от пота тетрадный листок в косую линейку, я поймал себя на мысли, что Умар боится не за себя, не за свою жизнь, а за этого или эту первоклашку, из чьей тетради вырван листок со спасительной схемой расположения места заточения русского.

Все, сыскари-убоповцы, за пахоту! Теперь только от нас зависит, когда наконец-то прекратятся нечеловеческие муки пленника, собеседницей которого уже длительное время является старуха в саване и с косой, приходящая за легкой добычей, но наталкивающаяся на твердость духа, стойкость и мужество воина, не сломленного даже бородатыми ублюдками, воюющими со своим же народом, да пацанами, не успевшими увидеть жизнь, но вдоволь насмотревшимися на смерть.

А почему именно старуха? Она, костлявая, всем нам ровесница, а на Кавказе она безрассудна и молода, сродни прекрасным лицам пацанов, оставляющих в этих горах свое сердце, молодость, а иногда и жизнь. Русский, потерпи – теперь, уже вцепившись бульдожьей хваткой в добытую ниточку, ведущую к тебе, на зубах, на одних только нервах, разорвав в клочья тельняшку и душу, доберемся к тебе: своих не бросаем!

Первое разочарование окатило, как ушат холодной воды: нарисованная схема не подходила ни к какой части Урус-Мартана. Неужели обманул, отмахнулся, как от назойливой мухи? Порву, своими руками порву! Неужели я ошибся в человеке? Нет же, нет! Не мог он так играть. Да и зачем? Он все-таки рисковал, хоть и минимально, но рисковал, стараясь по-шпионски незаметно передать мне записку. Все. Стоп! Нервы ни к черту. Надо успокоиться. Включи голову, охолони, подумай. Но не могу я, как Чапай, часами мечтать, склонившись над картой. Стоп…

Еще не облеченная в словесную форму мысль уколола и пульсом застучала в висках.

– Шаравин, Коля, мухой ко мне Хаджибекова, и пусть этот проныра из-под земли мне достанет рукописную схему Урус-Мартана. Срочно-о-о!!!

Неужели я прав? Да конечно!.. В сортир!!! В очко!!! Все эти военные чудо-карты, доставшиеся нам еще от великого Советского Союза…

Хаджибеков, миленький, ну найди, пожалуйста! Ну давай быстрее – там человек, которому каждая секунда промедления – как вечность пребывания в земном аду. УБОП есть УБОП – оперативная элита Министерства внутренних дел, где служат только супервысочайшего уровня профессионалы, творящие ради дела чудеса, а Хаджибеков в нем – особая личность. Уже через полчаса он выкладывал мне на стол листы аэрофотосъемки всего Урус-Мартановского района, неизвестно каким образом добытые у вертолетчиков. И только голосом, исполненным гордости за сработавшую соображалку, причитал, что, если сегодня он их не вернет, его порежут на мелкие кусочки и с вертолета развеют над Ханкалой, а угроза эта была небезосновательной, так как вертолетов у них много.

Пять пар глаз впились в лежащие на столе снимки, в кубрике повисла напряженная тишина. Случись даже землетрясение, никто бы даже не моргнул, ни на секунду не оторвал бы взгляда от стола, мысленно примеряя к каждому фрагменту фотографии на всю жизнь отпечатавшуюся в мозгу схему с тетрадного листа в косую линеечку.

– Есть, командир! – опытный взгляд охотника уловил на фотографии еле сопоставимые черты врезавшегося в память карандашного рисунка.

– Молодец, Славочка, молодец! Не зря ты лазаешь по родной тебе тайге, замечая и выхватывая взглядом самое нужное, самое главное.

Точно, так и есть, хоть сильно отличается и размерами, и расстояниями, да и нарисовано наспех, упущены главные ориентиры. Прорисовывая изгибы улицы, Умар даже не обозначил примыкающий лес. Мартан-Чу изобразил как окраину Урус-Мартана, не обращая внимания на крупные детали, как бы само собой разумеющиеся, но суть ухватывается, и это точно то, что нам надо. Это уже не ниточка к тебе, дорогой русский – это уже надежная веревочка. Но вытаскивать тебя надо не с фотографии, а из лап настоящих бандитов, которые тоже не дураки и работают головой не хуже нашего. Воюют они в местах, где им каждый кустик знаком, а перед нами фотографии местности, да и то не лучшего качества, хотя и за эти спасибо. Нужна рекогносцировка. Сегодня из меня дурь прет через край, просто фонтанирует! Я задал самый глупый вопрос, который мог задать только человек, ни разу не видевший моих бойцов: «Кто со мной?» С последним звуком я осознал свою ошибку, но было поздно. Мне пришлось повышать голос и непререкаемым тоном руководителя приказывать всем остаться в расположении.