Андрей Воронов-Оренбургский - Имам Шамиль. Том первый. Последняя цитадель

– Бисмиллагьи ррахIмани ррахIим. Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного!

Не было под Небом ни таких сил, ни таких препонов, которые могли бы противостоять железной воле Гобзало, попасть в родовое гнездо Урада. Да и не могло быть! Три причины было тому…

Первая: он, Гобзало сын Ахмата, преданный мюршид Имама, – обязан был попасть со своими послушниками в Гуниб для защиты последнего оплота, некогда великого Имамата.

Вторая: там, неподалёку от селения Ишичали, у подножия горы Килятль, что ещё недавно была цитаделью имама Шамиля, его ждал отряд мюршидов, вернее то, что от него осталось – двадцать семь человек, среди которых были два сродника-урадинца: одноглазый Магомед сын Исы, и Али, из рода Хижаловых.

Третья причина и самая главная: в Ураде оставалась его жена – любимая Мариам. Беременная Мариам, которая по срокам вот-вот должна была разродиться.

Вола-ги! Жена уже подарила ему двух прелестных, как небесные ласточки, дочерей – Хадижат и Патимат. Два альпийских горных цветка – тIегь. Нет слов, Гобзало безмерно любил их, лелеял и опекал, как только мог. Как умеет горячо любить своих дочерей сердце дикого горца. Но, как истинный воин, рождённый для битв и набегов, он всей страсть души лелеял мысль о варисе – наследнике-сыне.

Издревле на Кавказе особым уважением и почётом пользовались семьи, в которых было много сыновей. И неслучайно аварская пословица гласит: « Если родится сын – выстроится дом, если дочь – дом разрушится». Эта пословица имела в виду не только продолжение рода, но и обычай горцев строить дома сыновьям.

… И вот теперь, щедро подрезвляя плетью коня, он мысленно просил у Всевышнего подарить ему сына. Просил в молитве – дуа, а позже вспоминал, как минувшей осенью, его черноокая Мариам вдруг изменилась, ровно боялась ему и себе признаться в том, что с ней случилась едва заметная перемена. А между тем, благодаря его семени, в глубине её молодого, крепкого тела образовалась завязь, крохотное мягкое зернышко, кое она различала, скорее интуитивно, по слабым, вкрадчивым ритмам в крови, по таинственным перебоям сердца; по непрерывному волнению, похожему на счастливый страх и беспричинную нежность, чуждую по природе отцу, но столь понятную и желанную материнской сущности.

Да – дай – ии! В горах Южного Дагестана, Аварии в соседней Чечне уже давно грохотали русские пушки, рушились скалы, отчаянно-зло звенела и скрежетала сталь, рвались ядра, свирепо визжала картечь… Идущие на смерть во славу Аллаха мюршиды захлёбывались собственной кровью… В Гидатле, и в частности, в Ураде, всюду были видны вооружённые с головы до ног люди, той же горской породы и крови, что и она… Их мир, как и её, Мариам, всё глубже, фатальней и гибельней увлекался в какую-то адову бездну, на дне которой уже много лет перекипала и клокотала кровавая сеча… Смерть от пуль и штыков урусов ежедневно косила горцев. Раскрошенные ядрами, обугленные сакли аулов источали тошнотворные, удушливые запахи мертвечины и падали; безглазые, безскулые каменные руины выглядели угрюмо и жутко. И сам воздух в ущельях, казалось, дышал угрозой и смрадом тлена.

Но Мариам – горянка, дочь Урады, уроженка гидатлинского вольного общества.

Его защитникам страх не ведом. Потому, что сказано под Великим Небом: «У героя всё добро – под ногою», потому что «у героя одно лицо, у труса – два», потому, что «ни мать, ни жена храбреца не плачут!»

В ушах Мариам звучали не только взрывы, предсмертные проклятья и стоны. В сердце и ушах её звучали древние, как горы, песни матерей Дагестана, что из века в век поют у колыбелей своих сыновей:

Пусть у храброго отца

Не родится робкий сын,

Ибо должен будет он

Дать отпор врагам отца.

Пусть у робкого отца

Не родится храбрый сын,

Ибо должен будет он

Разделить позор отца…

А потому Мариам улыбалась, вслушиваясь, всматриваясь в себя, в крохотную, пульсирующую жизнью капельку… И бессознательно напевала:

Ты пока, что колобочек,

Но потом ты станешь пулей.

Станешь молотом тяжёлым,

Что дробит и рушит скалы.

Станешь ты стрелою точной,

Не летящей мимо цели,

Станешь ты танцором статным

И певцом громкоголосым.

Перед воинами рода

Бегуном ты станешь быстрым

И наездником – джигитом.

По долине ты проскачешь,

Пыль из-под копыт взовьется,

Чёрной тучей станет в небе…