Людвиг Ренн - Война

Я выманил оттуда своих людей, а зачем? Чтобы не казаться трусом! Чтобы не казаться! Не казаться! Будто во мне не сидел страх, будто я не трусил! Мысли хлестали меня. Ведь я драпанул. А нас учили: отступать нельзя. И прятаться за дом тоже. И тут, — как обухом по голове: останься мы впереди, — нас бы убили, а для чего? Вовсе без пользы. Я только зря пожертвовал бы Сокровищем и остальными. Я за все, стало быть, в ответе, как ни поступи.

Я увидел, что Сокровище осматривает что-то на фляжке Ламма. И только тут до меня дошло, что уже какое-то время бьет артиллерия. Что-то прошелестело над долиной, загремело и тяжело раскатилось вширь, отдаваясь неумолчным гулом из каменоломни; трудно было понять — шло ли это с нашей или с французской стороны.

Я подошел к своим.

— Слушай, — засмеялся Сокровище, — у меня пробило штаны на заду, а Ламму процарапало фляжку.

Я вспомнил, что ведь и мое кепи зацепило что-то. Я снял его. С правой стороны был вырван кусок канта.

Сокровище пощупал порванное место и рассмеялся.

— А ты погляди на мой зад! — сказал он.

Ах, подумал я, ты, видать, даже не понимаешь, что здесь происходит, счастливчик!

— Где Леман? — спросил я.

— Там, позади тачки.

Я отошел от них. Нужно что-то делать! Но если впереди лежат раненые, посылать ли туда других, чтобы было еще больше раненых?

Артиллерийские снаряды шелестели над головой, глухо шмякались и рвались.

Время от времени рассыпались ружейные выстрелы или строчил пулемет. Неожиданно бабахнуло над нами по каменоломне и с силой рвануло. Я невольно пригнулся. Один из незнакомых, мне солдат схватился за руку. Рукав у него был разорван. Кто-то занялся им.

— Это шрапнель, — сказал незнакомый унтер.

— Господин унтер-офицер! — сказал я. — Может, нам занять этот дом? Мы же торчим тут без всякой пользы.

— А если там есть кто, как на той стороне?

— Из соседнего дома не стреляли — это просто померещилось.

Он покачал головой.

— Вот тому солдату пулей оцарапало нос, а он говорит, что его задело, когда он уже бежал назад.

— Так точно, господин унтер-офицер, возможная вещь. Тут еще кто-то говорил, что их обстреляли из фабрики, от которой нас заслоняет соседний дом. Если мы займем дом, то сможем, думается мне, все оглядеть и о раненых лучше позаботиться.

— Хорошо, — сказал унтер-офицер.

Я позвал Цише, Ламма, Сокровище. Цише поднял с земли какую-то железяку, подошел к двери и попытался ее отворить.

— Надо бы сперва проникнуть в кузницу, — сказал он.

Двери кузницы подались под сильными ударами сапог.

Цише принес топор и сбил замок. Мне было немного не по себе. Я взял винтовку и прицелился. Солдаты чужого унтер-офицера стояли в сторонке и только смотрели на нас.

Еще удар. Дверь распахнулась. Ламм бросился внутрь. Мне стало стыдно, и я пошел за ним. Мы оказались в коридоре, который вел через весь дом к передней двери; слева была узенькая лестница. Первая дверь справа была на запоре. Мы отворили следующую дверь и вступили в пустую кухню. Цише осмотрел плиту.

— В доме живут. Вон еще жар не остыл.

В нижнем этаже не было ни души. Мы поднялись по лестнице. Я отворил первую дверь.

Женщина лежала на широкой кровати и смотрела на меня старыми, пустыми глазами. Другая сидела рядом; она тоже уставилась на меня.

— Не надо нас бояться, мать, — сказал я.

Той, что сидела возле кровати, было, пожалуй, не больше двадцати; она начала быстро что-то выкрикивать.

— Вы знаете французский? — спросил я Ламма.

Он, запинаясь, выдавил из себя несколько слов.

Она ответила и с мольбой протянула к нам руки.

— Что она говорит?

— Старуха при смерти. Она просит дать ей спокойно умереть.

— Объясните ей, что нам ничего не надо, — мы только займем окно.

Из угловой комнаты виден был лишь угол фабрики. Сокровище высунулся из окна:

— Там горит.

Дома напротив горели от попадания снарядов. Справа, где находилась остальная часть нашей роты, все закрывала каменоломня. Я оставил своих людей наверху, а сам снова спустился вниз. В плите кто-то развел огонь и поставил кофейник. Вносили раненых. Во дворе, прислонившись к стене, очень бледный, сидел Леман. Рядом лежал Зандер, глядя в небо. Возле него образовалась лужа крови. Солнце светило ему в глаза. Верно, сильно слепило.

Я пошел звать остальных, чтобы помогли лучше уложить раненых. Спустился снова во двор и вижу — кто-то бежит по дороге.

— Сюда! — крикнул я.

— Ренн! — обрадованно крикнул тот и забежал во двор. Это был Экольд, ординарец лейтенанта. — Господин лейтенант спрашивает, как идут здесь дела. Там на дороге лежат убитые. Это кто?