Людвиг Ренн - Война

— Да ведь нужно! — сказал я и все никак не мог решиться.

Вдруг один из лежащих вскочил и побежал по дороге.

— Сюда! — крикнул ему наш вольноопределяющийся.

Тот все бежал, заслонив левой рукой лицо, прикрываясь от выстрелов. Неожиданно из укрытия выбежал Цише.

— Сюда! — заорал он что было мочи и остановился.

Цише! Я хотел вернуть его, но он вдруг как-то странно дернулся и кинулся назад.

Солдат приковылял за ним. Это был Леман.

— Мне угодило в ногу, — сказал он.

— Садись-ка на чурбан, — сказал Цише и стал перед ним на колени. — А что те?

— Лежат там на дороге. Цахе убит. Гандов-Эмиль хотел, чтобы я взял его с собой, но он не мог бежать, а они все время палят из окон фабрики.

— Из фабрики? — Я посмотрел туда. Что — снова ошибка? Вряд ли. Быть может, там неприятель? Исключено! За спиной у них была бы река и без переправы. Стало быть, проклятые бельгийцы! А если еще больше наших спустятся сюда?! Но не могут же они не увидеть убитых на дороге!

— Ренн!

Я вздрогнул от неожиданности.

— Что будем делать? — спросил Ламм.

«Разве я вел себя трусливо?» — подумал я вдруг. И посмотрел на бедро Лемана, на его рану. Может, нам надо было оставаться там и стрелять? А мы драпанули за дом! И вот Ламму пришлось мне напомнить, что идет бой и у меня должны быть обязанности. А что нужно сейчас делать?

— Нужно проникнуть в это здание, — сказал я. — Мы же ничего не знаем о действиях другой части роты. Может, нам удастся посмотреть из окон — узнать, что там, по ту сторону. Цише, у тебя кровь течет из уха! Перевязать тебя?

Он ухмыльнулся, покачал головой:

— Чепуха! — И стал бинтовать Леману бедро. Разорванная штанина болталась.

Сокровище стоял у крольчатника; он просунул сквозь решетку палец, и белый кролик обнюхивал его.

Я вскочил. Шаги! Сверху с откоса сбегает офицер, следом за ним человек тридцать. Что, если они нас увидят, — как мы тут прячемся за домом?

— Нам надо за ними, вперед! — поспешно сказал я. Цише уже закончил перевязку.

— Не оставляйте меня здесь одного! — взмолился Леман.

— У нас сейчас дела поважнее!

Тот взвод уже перед зданием в каменоломне. Мы выбегаем. Леман ковыляет за нами. Хлопают выстрелы! Взвод залег на дороге. Один-другой хотят повернуть назад.

— Туда! — кричу я и показываю на угол дома в каменоломне. Воз с сеном кособоко загораживает вход.

— Они стреляют из дома! — кричит кто-то. Опять бельгийцы! Я вскидываю винтовку и стреляю. Рядом со мной тоже стреляют. Некоторые бегут вслед за мной к зданию в каменоломне. Леман тоже. Я опять спускаю курок. Щелчок! Проклятие! Овечка! В стволе уже ни одного патрона. Кругом трещат выстрелы.

— Возьми меня с собой, друг! — просит кто-то. — Подхвати под мышку!

Я перебрасываю винтовку в левую руку и обхватываю его. Может, больно ему, но что поделаешь! Он тяжелый! Шагнул левой ногой и опять осел. Палят прямо в стену. Между домом и телегой только узкий проход. Что-то резануло по моему кепи. Голова гудит. Я волоку его. Он стонет. Мы уже миновали первое окно. Он начинает выскальзывать у меня из рук. Нога его обмякла. Я вцепляюсь в его мундир. Он сидит на нем плотно. Не за что ухватить. Кто-то мчится за угол мимо нас, без винтовки.

Осталось повернуть за дом! Готово!

Я ставлю винтовку к стене, обхватываю раненого обеими руками и сажаю, прислонив к задней стене дома рядом еще с одним, у которого из носа толстой струей течет кровь.

— Туда! — слышу я чей-то взволнованный возглас и оборачиваюсь.

— Вы что — рехнулись? Сидеть здесь!

Это унтер-офицер из другой части. Я струхнул. Но он смотрел на меня с мольбой.

— Мы выставим здесь посты! — Я хотел сказать это, как положено по субординации, но получилось резко. — Эй, Цише! Наблюдай за той стороной! Если кто покажется в окне — стреляй!

Унтер-офицер собрался с духом:

— Мы тоже выставим посты.

Я осмотрелся вокруг. Солнце освещало двор. На ногах держалось человек десять. И столько же лежало раненых на земле, и на стоявших повсюду повозках, и на разбросанных кругом инструментах. Здесь была кузница.

У моих ног, уставясь в небо, лежал Зандер. Он еще раньше спустился сюда с Цахе.

Я стал на колени возле него.

— Куда тебя?

Он поглядел на меня — лицо совсем черное.

— В живот, — сказал он и снова уставился в небо.

— Я могу тебе помочь?

Он чуть заметно покачал головой.

Я встал. Мой взгляд задержался на кронах деревьев над каменоломней — они отсюда были хорошо видны… Да, оттуда началось все то, что случилось потом. Там, наверху, я еще не трусил! Тогда еще нет. Да не трусость же это! А разве не трусость, потерять голову от двух-трех выстрелов? Прежде я палил по каменоломне, а теперь по дому! Хотя должен был бы знать, что опять впустую это. И от страха не заметил даже, что у меня в стволе нет патрона! А вот теперь передо мной лежит какой-то лейтенант, убитый. Он не струсил, погиб честно. И лежит мертвый! И так мне вдруг скверно стало!