Алексей Федоров - Моя война

Теперь подробности операций, которые остались в памяти.

К ферме Стегмана мы подошли часов в 6 утра, и через все ворота, калитки и щели проникли во двор и окружили дом. Четырех человек оставили во дворе, чтобы не дать никому убежать до окончания операции, а остальные вошли в дом.

Прислуга и работники уже были на ногах. Хозяев – Стегмана и его дочь – мы разбудили. Всех собрали в столовой и предъявили Стегману обвинение в том, что он активно сотрудничает с оккупантами. Стегман – человек ниже среднего роста, бледный, с трясущимися руками – стал всё отрицать. Будучи немцем, он заговорил с нами по-немецки, и первой фразой его было: «У вас неточная информация».

Мы не стали с ним спорить и сказали, что на этот раз мы в наказание реквизируем грузовик, продовольствие, бочку бензина и 50 000 франков. Если он продолжит сотрудничество с фашистами в любой форме, то мы его расстреляем, а усадьбу сожжём.

После этих слов Валерий дал команду всем разойтись по комнатам (дом был двухэтажный), собрать всю одежду и обувь, которую мы можем носить, а Стегману сказал, чтобы он выдал деньги и отвёл нас в кладовую.

Валерий пошёл со Стегманом за деньгами, а я пытался успокоить хозяйскую дочь. Она была беременной и сильно испугалась. Я заверил её, что мы никого не тронем, пусть не волнуется, а отец должен прекратить сотрудничество с немцами, ибо на него сильно обижается местное население. Я объяснил ей, что мы вынуждены реквизировать кое-что у них для наших нужд и в наказание её отца. При этом я шепнул, что мы размещаемся в лесу около Венизи, рассчитывая её дезориентировать.

У Стегмана оказалось наличными только 35 тысяч франков. Валерий в кабинете Стегмана оборвал телефонный провод и забрал шикарные наручные часы.

– Поищу что-нибудь из одежды, – сказал я.

– А я попробую завести машину и загружу её продовольствием и бензином, – ответил он.

Порывшись в одном из ящиков, я нашёл подходящие ботинки. В шкафу отыскал чистое белье, переоделся, прихватил с собой новую спецовку и кожаную куртку. Во всех комнатах был полный разгром. Ребята не церемонились, выбрасывая из шкафов и сундука разную рухлядь.

Через полчаса все были на месте. Валерий, успевший переодеться, возился у машины, а ребята грузили в кузов бочку с бензином и продукты: колбасы, сыр, мясные и фруктовые консервы, муку, картошку и одежду.

Операция была закончена минут за сорок пять. Мы собрали во дворе всех живущих на ферме и объявили, что Стегман наказан за сотрудничество с фашистами. Если он продолжит в том же духе, то будет расстрелян, а усадьба сожжена. Предупредили, что, если кто-то побежит докладывать немцам о случившемся, он также будет расстрелян.

Забравшись в кузов, в кабину, и лежа на крыльях, мы выехали с фермы в сторону Аманса – для дезориентации. За ближайшим поворотом Валерий вывел машину на дорогу в Бали, там моя группа сошла и мы расстались.

Алиса принимала участие в реквизиции у Стегмана. Увидев меня в кожаной куртке, она жёлчно сказала:

– Зачем ты надел куртку, надо было принести её в машину.

– Но ведь все переоделись, кто во что мог, – удивился я замечанию.

– Если бы ты не надел куртку, то и Франсуа не надел бы такую же, и мы отдали бы её Валерию. Только командир и заместитель ходили бы в куртках.

– Но у Валерия хорошая брезентовая куртка. Я могу с ним обменяться.

– Твоя ему будет мала.

Вот это да, подумал я, какая-то мелочная опёка любовника.

Я повернулся к Валерию. Он стоял почти рядом и слышал наш разговор. Я рассчитывал, что он не поддержит Алису, но оказалось наоборот, он посмотрел на мою куртку завистливым взглядом и, надувшись, молчал.

– Валерий, давай меняться, – сказал я, расстегивая молнию.

– Иди ты… – последовало в ответ. Валерий отвернулся и пошёл к машине.

Если бы у меня был такой же кулацкий характер, то это могло привести к разрыву, но я не придал этому эпизоду значения. И только гораздо позже, в 1945 году в Париже, я заметил, что Валерий живёт не по средствам. Тогда-то и понял, что три реквизиции, проведённые нами у коллаборационистов, послужили и личному обогащению Валерия – у него явно было золотишко…

Реквизиция у Стегмана произвела на меня удручающее впечатление. Нам, конечно, нужны были деньги, одежда, продовольствие, машина, бензин. Нужно было наказать Стегмана – в этом у меня тоже сомнений не было. Но наши действия были похожи на грабёж. Мы поступили как махновцы, только что не жгли и не убивали. Да ещё напугали беременную.