Алексей Федоров - Моя война

Когда мы возвращались в лес, дождя уже не было. Где-то на краю деревни мы остановились, услышав тоненький кошачий писк. Я нагнулся и увидел маленького черно-белого котёнка, такого маленького, что он не мог перепрыгнуть лужицу в оставленном человеком следе. Я взял это существо за шиворот и сунул за пазуху. Он был мокрый, дрожал. А вскоре, согревшись, успокоился и тихо замурлыкал.

Не предполагал я, что через несколько месяцев этот котёнок сыграет роковую роль в моей жизни. Из-за него я чуть не попал под фашистскую пулю.

Валерий нес тяжелый брезент, подаренный нам французами, и зло высмеивал меня за «телячьи нежности». Алиса молчала.

Ребята обрадовались предстоящему делу, но котёнка все категорически не восприняли.

Той ночью, прижавшись друг к другу, все крепко спали. А у меня под мышкой нежно урчал котёнок Васька. Наутро он завоевал себе право на жизнь в нашем отряде. Проснувшись и сладко потягиваясь, он на глазах у всех сошёл с брезента и, сделав своё дело, потряхивая мокрыми от росы лапками, вернулся ко мне. Эта кошачья аккуратность и преданность растопили ребячьи сердца. Васька единогласно был принят в отряд «рядовым партизаном».

На другой день к вечеру французы принесли нам один торцевой ключ и два гаечных.

Мы, конечно, понимали, что работа с ключами – это, по сравнению с взрывчаткой, абсолютный примитив. Прежде всего, подготовка диверсии занимает гораздо больше времени, а случайный удар по рельсу, даже легкий, порождает далеко слышимый звук. По путям-то ходят часовые, которых можно не заметить, и любой звук, тем более металлический, вызовет у них настороженность. Но делать нечего: взрывчатки нет и не будет. Де Голль из Лондона посылал оружие своим единомышленникам, а не коммунистам. А уж нам, русским, тем более не пришлёт. Так что надо воевать тем, что под рукой.

Мы очень тщательно готовились к предстоящему выходу на железную дорогу. Ведь это была первая такая операция и третья на моём счету и счету с таким трудом создаваемого отряда. Предстояло решить некоторые технические вопросы. Прежде всего: устроить крушение на спуске или на подъеме (в начале подъема, где поезд имеет максимальную скорость, и его непременно завалит на соседний путь).

Все были за то, чтобы пускать под откос – весь, до единого вагончика, полетит к чертовой матери, говорил Валерий.

Большого труда мне стоило убедить в неэффективности такого крушения в военное время.

Спуск поезда под откос, говорил я, эффектное зрелище, но не эффективное. Слетит, конечно, весь поезд, а не 5—10 вагонов, но через 3–4 часа путь будет восстановлен, а соседний останется неповрежденным, и движение по дороге вскоре возобновится. Я настаивал, что важнее прервать движение на несколько суток, чтобы военные грузы поступали на фронт с задержкой, а может, и совсем не доходили, чем пустить под откос один состав, не нарушив движения.

Спорили долго, предлагали даже разобрать оба пути и унести рельсы, но это не могло задержать движения – ремонтники быстро подвезут запасные.

Почему спорили? Всем хотелось увидеть в жизни, а не в кино, как летит под откос поезд. Уж больно красивое зрелище. Но в итоге победил разум. Решили устроить диверсию в начале подъема, в овраге, и завалить эшелон на соседний путь. Попробуй, растащи-ка все вагоны быстро!

Дорога, таким образом, парализовывалась суток на восемь, и поезда вынуждены были бы искать обходные пути, ломая все графики, запаздывая и создавая хаос.

Я не слышал, чтобы какой-либо другой отряд применял подобный метод, – все просто пускали составы под откос. Но у нас согласились с другим вариантом.

Следующий вопрос. Отвинчивать ли всю часть рельса и уносить его или отвинтить с десяток шпал и развести рельсы? Приняли второй вариант как более экономичный по времени. Сколько шпал отвинтить, это надо решать на месте. Концы отвинченного и отсоединенного от другого рельса решено было отводить в сторону соседнего пути, а чтобы отведенный конец не вставал обратно, между концами отвинченного и не отвинченного рельса решили закладывать отвинченную соединительную прокладку.

Таким образом, локомотив, сойдя с рельс, должен был врезаться в соседний путь, разрушить его, а вагоны, налезая друг на друга, создавали бы завал, на расчистку которого потребуется специальная техника, много рабочей силы и времени. Подробно обсудив вопрос, мы принялись искать подходящее место. Французы подсказали нам, где есть такой участок. Днем мы с Валерием и командиром французского отряда посмотрели это место, стараясь не показываться на глаза. Место было хорошее, высота от железнодорожного полотна до верха составляла шесть-семь метров. Один только недостаток – операция проводилась бы рядом с расположением нашего отряда. Французский отряд пока существовал только на бумаге, и будущие «макизары» спали в постелях. Рассчитывать на удалённое от отряда место не приходилось – кто будет узнавать и сообщать нам время прохода воинского эшелона? А заводить новые связи – терять время.