Алексей Федоров - Моя война

Происходящее нисколько не походило на принятие присяги в период организации отряда. Тогда эта церемония была упрощена до предела, а некоторые (Фёдор, Григорий-калужанин) зачитывали текст с насмешливой оговоркой, что-де присяга для нас не обязательна, ведь она обязательна только для французов. Не было тогда и знамени. Зачитывали текст скороговоркой, скорее бы закончить. Было видно, что это тяготило многих.

Но теперь каждый зачитывал текст присяги медленно, четко выговаривая каждое слово. От знамени отходили взволнованными.

Каждый из нас уже был опытным партизаном, участвовал не в одной боевой операции, подвергая свою жизнь опасности, и каждый воспринимал присягу как клятву Родине, а свои действия в отряде как подтверждение этой клятвы.

Потом был торжественный обед, но без спиртного. Мы стеснялись Ника: наивные были, и только после узнали, что Ник с удовольствием выпил бы с нами чарку.

В тот памятный день он поставил перед нами задачу, которая была воспринята без энтузиазма. Ник рассказал, что в Париже создан Центральный комитет советских пленных под эгидой ЦК Французской компартии. Перед ним стояла задача организовать сопротивление в лагерях советских военнопленных, побеги и формирование советских партизанских отрядов на территории Франции. Ник сказал, что ЦК готовит массовое освобождение советских военнопленных из лагерей севернее города Нанси, а для этого потребуется концентрация боевых сил Сопротивления в этом районе. Поэтому ЦК советских пленных считает необходимой передислокацию некоторых отрядов, включая наш. Мы должны подготовиться к переходу, и по команде двинуться в указанный район путями, которые мы должны заранее предусмотреть.

Не понравилось нам это предложение по двум причинам: во-первых, передвижение займёт много времени и, судя по цели, должно проводиться скрытно, без стрельбы в пути. Значит, недели на две надо прервать активную боевую деятельность. Во-вторых, мы впервые узнали о существовании ЦК советских пленных, и нам придётся подчиняться его приказам. Нас организовывали в отряд Алиса и покойный Александр. Их, а также тех, кто их возглавлял, мы признавали за своих руководителей. Никакой ЦК советских пленных нас не знал и с нами не общался. Подчинение его приказам казалось странным.

На общем обсуждении этот вопрос никто не поднял, но после, когда мы провожали Ника и Марселя из леса, мы с Валерием изложили своё мнение и попросили оградить от поползновений ЦКСП нами руководить. Алиса нас поддержала, Марсель слабо возражал, а Ник отмолчался.

К нашей радости, уже через неделю Алиса сообщила, что операция по освобождению лагерей отменена.

Кстати, Алиса пришла к нам в лес числа 10 августа из госпиталя города Гре, где пролежала с неделю. Рана оказалась пустяковой, и она о ней не вспоминала. Алиса вместе с Ником и Марселем уехала в Париж, а через неделю вернулась со своим сыном Яном. Мальчику было четыре года, она оставила его у кого-то в Савиньи.

После войны Ян окончил Московский государственный университет, женился на студентке-армянке. В партию вступать не захотел. Был заносчив и, по-видимому, настроен антисоветски. Алиса от него в этом отношении ушла недалеко.

Мы не знали тогда, что Ник был членом ЦКСП и ему неприятно было слышать наше нелестное мнение о ЦК, а мы в выражениях не стеснялись.

…В черновике нашего рапорта записано: «22 августа (зачеркнуто 26 августа) в 14 ч. на дороге Грее – Везуль около дер. Фретини в 11 ч. дня были остановлены две автомашины с немцами. Количество убитых и раненых неизвестно. Машины ушли. В этой операции принимали участие Валерий, Алёша, Алекс, Пента, Николай-3, Гриша и три француза из группы Меме».

Теперь – о «спасительных случайностях». После возвращения в лес под Савиньи 2 июля нам сообщили, что Валерий и я завтра в 15 часов должны быть у деревни Веллорей-ле-Шуа в лесочке на совещании командиров французских внутренних войск. На велосипедах мы выехали из лагеря по сильно заросшей узкоколейке. Не успели покинуть лес, как у меня прокололось переднее колесо. Я попробовал ехать, но оно лопнуло. Решили добираться на одном велосипеде. Но и он почти сразу же получил прокол. До места встречи километров девять, пешком к 15.00 не успеем, оставалось минут 20, опаздывать нельзя, но и встречаться с командованием французов, к которому мы испытывали неприязнь, поскольку они не были коммунистами, без Алисы не особенно хотелось. И мы решили вернуться в лагерь – пусть Алиса с ними ведёт переговоры. Велосипеды мы бросили.