Иван Кулаков - Я родом из страны Советов

А этот человек рассказал, что в один день всех остальных на машине увезли до станции, а оттуда в Германию на работы – за три дня в этой ветлечебнице скопилось человек 50, и их всех увезли, а сам он остался. У этого мужчины продукты были: мешок картошки, лук, сухари. Когда я с ним познакомился, он мне и говорит, мол, давай я тебе поесть дам, а ты будешь со мной ночью стеречь мои продукты. Я согласился.

К вечеру народу еще прибавилось. Снаружи лечебницы стояли часовые – кто у входа, а кто вокруг ходил. Немцы ночью с фонарем ходили и проверяли, нет ли убежавших, все ли пленные на месте.

На следующий день пришел немец и сказал, что нас забирают на работу, и нас повели в то село, где церковь была. Этот немец, наш конвоир, был довольно молодой – лет 30-35, и человек он был совсем не военный: ремень у него был завязан, как у крестьян, с собой носил какое-то старинное ружье, причем, носил его очень неумело, наверно, никогда даже не стрелял. Видимо, у немцев уже не хватало настоящих военных… Привел он нас к хорошему красивому дому. Мы там стояли-стояли, и наконец пришел наш прораб – он был русским. Дело было в том, что все большие немецкие начальники старались выбрать себе дом получше и там останавливались, а прежних жильцов выгоняли к соседям или еще куда-то. И в этих домах они делали себе бомбоубежища – полностью открывали пол и вырывали там глубокую-глубокую яму. Ну вот наш бригадир и заставлял нас это делать. А потом, когда мы землю выкопали, они нашли плотников, чтобы досками все это обставить и еще лестницу сделать. Мы и бревна носили. Таким образом. Когда наши начали бы бомбить, немец хоть прямо в трусах мог бы там и спрятаться. Там же и буржуйка была.

Когда мы были там – нас 10 человек и немец – я все время искал способ, чтобы сбежать. А немец-то все говорит, рассказывает, мол, это сделай так, это положи туда… А его никто не понимает. Как-то раз он разозлился сильно из-за этого, кричал, ругался, а у меня вырвалось случайно, и я сказал по-немецки: «Они не понимают». Он сразу так встрепенулся: «Ты знаешь немецкий язык?!». Ну а куда мне уже деваться?.. Я ему: «Говори медленнее». Он меня с работы отстранил и со мной все разговаривал. Я ему сказал, что я с Москвы, он начал спрашивать что там да как, потом тоже рассказал про свою родину. Он был преподавателем младших классов и действительно даже стрелять совсем не умел. Так мы разговаривали, а я ему постоянно повторял: «Говори медленнее».

Однажды я захотел в туалет и пошел в соседний наполовину сгоревший дом – там, видимо, раньше скот был… И вдруг чувствую – что-то вкусно пахнет. Я принюхивался-принюхивался, а потом по принципу тепло-холодно наконец нашел под досками сгоревшую корову – мясо там такое поджаренное было, обгоревшее. А рядом с этим местом еще собачье следы были – значит, собаки туда приходили и ели там. Тогда я ножиком отрезал мяса, наелся, потом все это закрыл, чтобы собаки туда не залезли, и место это запомнил. Потом я еще не раз туда ходил.

На следующий день пришла новая партия рабочих. Среди новых людей я заметил русских офицеров – у меня был очень хороший слух, и я это определил по их разговорам. Я понял, что они хотят захватить немцев, которые нас стерегли, и с их же оружием убежать. Тогда я и решил с ними познакомиться.

Вечером, когда мы пришли с работ, немцы велели готовить ужин. За конюшней были поля с неубранной картошкой и репой, нам принесли котел, сказали копать на поле и готовить это на костре. Человек пять из нас это делали, а потом приносили в конюшню, и все пленные это ели. Получалось совершенно невкусно, без соли, но все были голодные и поэтому ели. А я еще от той коровы мясо припасал – привязывал на веревочке под пальто.

Немец сказал мне подобрать специально людей для работы – чтобы хорошие были, работящие. Я взял тех офицеров, и, как и в первый раз, мы пошли в дом копать убежище. Я опять же разговаривал с тем немцем, все думал, как бы убежать, потом пошел на то же место – наелся, даже с собой еще взял. Так мы с офицерами вместе дня три работали, я к ним присмотрелся, а потом одному из них я показал ту корову – вдвоем уходить было нельзя, но я рассказал ему, как туда дойти. Он тоже ходил за мясом и своим товарищам приносил еще. Они были с фронта, все там знали и хотели бежать.

А один раз к нам пришел другой немецкий офицер, дал распоряжение нашему, чтобы 1-2 человек отправить копать могилу около церкви – какого-то большого немецкого генерала убили, и его нужно было около церкви похоронить. Офицер показал на меня и еще одного человека, и другой конвоир взял нас и повел к той церкви. Мы туда пришли, нам дали лопаты, лом и тонкие-тонкие рукавицы. Своих перчаток у меня уже и не было. Этот конвоир был настоящим военным, все кричал нам: «Рус Ифан, дафай, дафай, рапотай». Я устал тогда ужасно, еще руки от лома мерзли – перчатки-то тонкие. Я руки грею, а он комки, которые я выбрасывал, ногой стукал, чтобы они мне в голову летели, и все повторял: «Дафай, дафай, рапотай бистро». За прошлый день мы могилу выкопать не успели – земля у церкви и так притоптанная вся, а тут ее еще и подморозило. И на следующий день нас отправили туда же.