Павел Мусьяков - Подвиг тридцатой батареи

Силовые агрегаты занимали специальный зал. Они давали ток для многочисленных электромоторов и для освещения помещений. Белые матовые плафоны струили мягкий свет на операционные столы подземного лазарета, такие же плафоны были на камбузе и в хлебопекарне. Тихо и уютно было в небольшой, со вкусом обставленной кают-компании. Узел связи обеспечивал надежную телефонную связь и радиосвязь с командованием и подразделениями. Глубоко в скалах был расположен центральный пост со счетными механизмами, позволяющими быстро подсчитывать исходные данные для стрельбы.

Тут же под массивом находилась котельная, дающая тепло в помещения батареи и в боевые погреба, где должна поддерживаться постоянная температура.

После того как был закончен осмотр внутренних помещений, все члены комиссии и работники штаба поднялись на вершину холма, чтобы общим взором окинуть все, что здесь создано. Внешне картина казалась ничем не примечательной: две приземистые башни, боевая рубка и бесконечные ряды проволочных заграждений. Но в башнях была скрыта огромная сила, опасная даже для самых больших военных кораблей. А какова же будет эта сила в действиях против наземных целей? Такая мысль возникла у присутствующих, но ее не высказывали. Казалось маловероятным, что береговой батарее придется стрелять по танкам и пехоте противника, по его долговременным укреплениям и батареям.

Было это летом 1933 года.

Субботний вечер был тих и светел. Сразу же после заката на западе засияла крупная зеленоватая звезда, порядком надоедавшая молодым сигнальщикам, путавшим ее с огнями в море.

Где-то за горой, в лагере училища береговой обороны, ревел репродуктор, а в лощине, где раскинулись владения совхоза имени Софьи Перовской, тихо и задумчиво пели девчата.

Комиссар батареи Соловьев и механик Андриенко вместе с женами вышли погулять на опустевшее шоссе. В кюветах заливались цикады и сверчки, а на холме в зреющей пшенице призывно били перепела. «Поть-полоть, поть-полоть», — резко чеканили самцы. «Пиу-пиу», — откликались самки. В долине реки Бельбек в болотце, что по-ближе к устью, кричали кулички и надрывался дергач. В высоких пирамидальных тополях совхоза мелодично, но надоедливо посвистывал маленький сычик. Летучие мыши, привлекаемые белыми кителями комиссара и механика, беззвучно носились над самыми их головами.

— Ну вот, Иван Васильевич, отгрохали мы первое боевое учение в этом году, хорошо бы завтра и отдохнуть как следует…

— Если начальство из города не подъедет, отдохнем, товарищ комиссар. Поедем завтра на рыбалку с утра пораньше, а?

— А спать кто будет за нас? — И как бы в ответ на это все начали зевать.

Только днем дали отбой большому флотскому учению, длившемуся больше недели. Батарея все время была в боевой готовности, и весь личный состав спал совсем мало. Ну, а уж если у мужей учение, то и женам нет покоя. Вот поэтому все и зазевали так дружно.

— Нет, стармех, давай-ка сначала выспимся вволю, а на рыбалку двадцать девятого раненько-раненько двинем, идет?

Голова комиссара была еще полна событиями прошедшего учения, и, немного помолчав, он спросил:

— Досталось, поди, Иван, твоим ребятам? Да и тебя, слышал, не раз «выводили из строя»? Кто заменял?

— Три раза Рева, а вчера посредник вывел нас обоих. Ничего, справились, старшины у нас хорошие.

— Ну вот, опять про служебные дела. Пошли до дому, спать еще пуще захотелось, — сказала жена Андриенко.

— Погоди, Александра Васильевна, выйдем на пригорок, песни девчат совхозных послушаем. Страсть люблю издалека девичьи песни слушать…

По пути домой комиссар решил заглянуть к командиру батареи. Капитан Александер уже собирался спать, но Соловьеву обрадовался:

— Садись, Ермил Кириллович, потолкуем.

— Спасибо. Я ведь просто так, на огонек заглянул. Да, кстати, что же ты на юбилей городского театра не поехал? Билеты-то тебе прислали?

— Без меня не захотел, — ответила за Александера его жена. — А мне куда уж…

— Сына ведь ждем, комиссар! — откликнулся капитан. — Александра Алексеевна на этот раз обещала не оплошать…

Встретив укоризненный взгляд жены, он поправился:

— А впрочем, и вторая дочка — тоже неплохо!

Первый ребенок Александеров — трехлетняя Танюшка тут же блаженно посапывала в своей кроватке, укрытая марлевым пологом от москитов.

Соловьев ушел. Вскоре в батарейном городке воцарилась тишина, прерываемая лишь глухими вскриками сыча-полуночника, укрывшегося в густой кроне акации, росшей рядом с домом командного состава батареи. Жена Соловьева, как только он вернулся, сразу же стала укладывать его: