Пётр Африкантов - Пограничник 41-го

Мы довольны, как-никак, взорвали линию железной дороги и пустили под откос состав с живой силой и техникой. А вот отход у нас оказался не столь гладким. Мы были зажаты конными егерями и ротой охраны в небольшом леске в клещи и выхода, казалось, не было никакого. В какую сторону не выглянешь из леса – везде по два-три конника, а нас всего шесть человек. Как прорваться? А прорываться надо немедленно. Егеря отрезают нам путь к отступлению и ждут подхода тех солдат, что прочёсывают лес. Егеря никуда не торопятся. Скоро им на помощь подойдёт ещё машина с автоматчиками и вопрос будет решён. Немцы просто выкосят этот лесок автоматными и пулемётными очередями, а то ещё и миномёты применят.

Я командир этого запертого в леске отделения. В голове один вопрос и тот без ответа: «Почему так быстро подошли конные егеря??» По моим расчётам они должны была подойти минут через двадцать, не раньше. Что это – нелепое совпадение, или немцы как-то узнали о выступлении подрывников? Может быть предательство на станции или в деревне? Сейчас на эти вопросы не ответить, надо принимать решение. Идти на прорыв через егерей – значит погубить группу. Отступать назад? Этот вариант не пройдёт – от железной дороги партизан подпирают солдаты из охраны железных дорог. Они идут цепью по лесочку и поливают из автоматов всё, что видят впереди без разбора.

«А что, если?» – мелькнуло в голове.

– Отделение, за мной, – говорю я и бегу назад в сторону прочёсывающих лес солдат, забирая влево. Вскоре мы добежали до огромных елей.

– Прячьтесь за их стволами под ветками, – командую я, и мы ныряем под лапы огромных елей, доходящих до земли, и встаём за стволы. Фрицы обязательно плотно обстреляют эти ели, но стволы пули не пробьют.

Расчёт был рисковый, но в нашем положении, единственно верный. Немецкие солдаты охраны вряд ли будут осматривать каждую ель, и совать голову в их кроны. Они уверены, что русские убегают от них, зачем им прятаться под деревьями? С егерями бы такая обманка не прошла.

Но и солдаты охраны не дураки. Подходя к еле, они начинают её обстреливать, затем проходят её и обстреливают ещё раз с другой стороны. С боку они крону дерева обстреливать не могут, так, как при прочёсывании идут шеренгой и в этом случае обязательно попадут в своих. Мы пользуемся этим и ждём, стоя за стволом, когда немцы пройдут ель, и быстро перемещаемся на другую сторону ствола. Немцы обстреливают дерево с другой стороны, но мы опять не уязвимы.

Мы выждали, когда мимо елей, строча из автоматов, прошли немецкие солдаты. Ещё минута и мы бегом устремляемся по лесу в сторону железной дороги. Пробежав с полкилометра, падаем в заросли шиповника и затаиваемся.

– Мы что, опять к железной дороге идём, – спрашивает меня мой заместитель по кличке Грач. – Там же немцев полно, линию восстанавливают, вагоны поднимают. Разве к ним можно приближаться?

– Там, Грач, сейчас самое безопасное место, – говорю я. – Туда нам надо незаметно подойти. Опять перейдём пересохшую речку и по овражку, что тянется к насыпи, дойдём до железной дороги. Этот овражек мы все видели, во время установки заряда. Когда дойдём до железной дороги, осмотримся. Нам желательно перейти железку и по той стороне от железной дороги уйти.

– А в овражке пересидеть нельзя? – спрашивает Грач.

– Можно, только с одним условием, что к нему никакой солдатик вермахта не пойдёт справить нужду. Егеря, конечно, быстро поймут, что нас в том лесочке нет, и будут искать. Додумаются ли они до того, что мы у железной дороги прячемся, под самым носом у немцев? – вопрос. Хотелось бы, чтоб не додумались.

С моим планом все согласились. Примерно, через полчаса мы уже сидим в овражке около железной дороги и вслушиваемся в гортанную немецкую речь, отрывистые команды унтеров, лязг инструментов о рельсы. Мы ждём своего часа, а точнее своей заветной минуты, чтобы переползти насыпь и рельсы. Но такой минуты нам днём, к сожалению, немцы не предоставили.

Из овражка мы видим, как на противоположной стороне речки, на её пологий берег из леса, откуда мы недавно убежали, выехали на лошадях немецкие егеря. Они осматривают местность, даже смотрят в сторону железной дороги в бинокль. Однако к речке не спускаются, видно решили, что туда, к железной дороге, где полно немцев, мы не сунемся. Это они не сунутся, а мы сунулись. Наконец егеря вздыбили своих широкогрудых и большегривых лошадей и стали на рысях уходить, обходя опушку с левой стороны. В лесу им больше делать было нечего.