Михель Гавен - Дорогая Альма

На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина. Раух бросил на Маренн взгляд, полный иронии. «По-моему, ты переоценила ее достоинства, — явно хотел сказать он. — Она — почти ты. Но не ты, это совершенно ясно». Маренн только строго сдвинула брови в ответ.

— Опасность… Это вы имеете в виду, когда начнут… — Медсестра опять запнулась. — Начнут работать с местными жителями? — выдавила она из себя. — Полицаи то есть?

— Да, Гертруда, именно это я и имею в виду: когда начнутся облавы и зачистки. Если все-таки это случится, — подтвердила Маренн.

— Хорошо, фрау Сэтерлэнд, — ответила та не раздумывая. — Если мне станет что-то такое известно, я скажу. И если господину Пирогову понадобятся лекарства, я дам, — добавила она от себя. — Как вы. Можете на меня рассчитывать.

— Вы — славная девушка, я рада, что вы меня понимаете. — Маренн радостно обняла медсестру. — А теперь идите, у вас много дел, а времени мало, — отпустила она Гертруду.

— Не ты, но почти ты, — повторил Раух вслух, когда медсестра вышла. — Только характер потише. Но твердый, как у тебя. Я и не знал, что такие еще где-то встречаются.

— Таких много, я никакое не исключение, — возразила Маренн. — И она права: они, как правило, работают в полевых условиях, под огнем. А уж никак не сидят в уютных кабинетах в Берлине.

— Фрау Сэтерлэнд, прошу прощения, — на пороге показался Пирогов. — Вы заняты?

— Что случилось, Иван? — Маренн сразу заметила, что он расстроен.

— Нет ли у вас того успокоительного, которое вы давали в сторожке, — попросил он. — Вы оказались правы, я — старый осел! — Пирогов отчаянно махнул рукой. — Юра так расстроился, что не привезли щенка! Плачет, никак не могу успокоить.

— Я говорила вам, Иван, что разочарование в его возрасте — это очень болезненно. — Маренн открыла саквояж, доставая лекарство. — Разбитые надежды оставляют глубокий след. Он же еще ребенок. А дети любят, чтобы им дали здесь и сейчас, даже если они скромны и умны, они много фантазируют о своих желаниях и, если они не сбываются, испытывают боль. У некоторых это сохраняется и в возрасте постарше, когда они заняты на серьезной службе. Я имею в виду свою дочь Джил. — Она улыбнулась. — Когда она с подружками идет в магазины на Унтер-ден-Линден и Вильгельмштрассе, а жалованья не хватает на все, что хочется. Поверьте, у нас и в двадцать с лишним лет слез не меньше, чем у Юры сейчас. И часто не успокоить, пока мама не поедет и не купит или вот Фрица не пошлем. — Она взглянула на Рауха, и тот кивнул головой, подтверждая. — Пусть завернут там все, что есть. И не имеет значения, что завтра она приедет на службу и сядет в приемной бригадефюрера очень серьезной фрейлейн в офицерском звании. В глубине души и в двадцать лет — ребенок. А вы про Юру, который еще подросток. — Маренн покачала головой. — Надо было взять щенка. Потом отправились бы к леснику вместе с ним. Не тяжелая ноша.

— Да, не сообразил, — согласился Пирогов. — Думал, меньше возиться. А получилось — плохо.

— Пойдемте, я сама дам ему лекарство, — предложила Маренн. — Впрочем, может быть, потребуется и укол.

— Благодарю вас, фрау Сэтерлэнд.

Они вышли в коридор.

— Гертруда, я спущусь во флигель и скоро вернусь, — сказала Маренн дежурной медсестре.

— Слушаюсь, фрау Сэтерлэнд.

— Вот запомните эту фрейлейн, Иван, — спускаясь по лестнице, Маренн указала взглядом на Вагнер. — Она остается здесь, на хирургическом посту, вместо фрейлейн Беккер. Я знакома с ней всего несколько дней, но впечатление она произвела на меня хорошее. Я говорила с ней о вас и о Юре. Большой помощи от нее не ждите, хотя точно сказать не могу. Но на небольшую опеку можете рассчитывать. Она мне обещала.

— Спасибо, фрау Сэтерлэнд, — кивнул Пирогов. — Мы и малому будем рады.

Они подошли к флигелю. Еще с аллеи, прищурившись, Пирогов разглядел, что входная дверь распахнута.

— Неужели убежал? Вот только этого еще не хватало.

Они поднялись на крыльцо, прошли сени.

— Юра, ты здесь? — обеспокоенно спрашивал Пирогов. — Юра, откликнись!

В комнате никого не было.

— Так и есть — убежал! — Пирогов в отчаянии ударил шапкой по двери. — Вот я дурак вдвойне. Зачем его оставил? Он же здесь ничего не знает, в округе, заблудится. Может быть, побежал в сторожку?

— Он знает лесную тропу, по которой вы обычно ходите туда? — спросила Маренн обеспокоенно.

— Да, я ему показывал на всякий случай. Как до Миколы добраться, если со мной что-то случится. Он ходил по ней.