Михель Гавен - Дорогая Альма

— Я, конечно, приму его, — подтвердила Варя смущенно. — Я буду рада.

— Вот и ладненько, — кивнул Пирогов, — завтра же его приведу. Слышишь, Микола, — повторил громче для лесника. — Приведу завтра к тебе воспитанника своего, Юру, мальчика того, что приходил, помнишь? Госпожа доктор скоро в Берлин возвращается. Пусть лучше с вами со всеми будет, чем со мной одним. Я-то как его смогу защитить? А тут, я смотрю, народа нашего побольше.

— Приводи, приводи мальца, Иван, — согласился Микола. — Не обидим.

— Я его обласкаю, нагодую, синочкой стане, сиротинушка, — затараторила Пелагея.

— Я думаю, это правильное решение, Иван, — сказала Маренн, закрывая саквояж. — Рейхсфюрер поставил резолюцию рассмотреть возможность организации санатория. Но ничего не мешает ему по настоянию Гейдриха и другое решение принять, а прежнее отменить. Так что все это временно. Надеяться на это нельзя. Госпиталь действительно переедет дальше. Уже есть распоряжение с новым местом дислокации. Сюда слишком далеко возить раненых. А что будет в усадьбе — неизвестно. Но пустым такой большой дом не оставят. Заселится какое-нибудь местное начальство. Если вы, Иван, приведете Юру сюда, в сторожку, он во всяком случае будет среди своих и под защитой.

— Так и решим, — согласился Пирогов. — Я рад, что вы поддержали меня, фрау Сэтерлэнд.

— Доктор, вот что скажите мне. — Кольцов подошел ближе к Маренн и понизил голос. — Только честно, если возможно. Светлов, политрук наш, выживет? Или все это так, временно?

— Как это не выживет? — Маренн взглянула на него с удивлением. — А ради чего мы тогда старались? Выживет, если будете соблюдать все мои предписания, которые я оставила фрейлейн. — Она указала на Варю. — Если уж совсем честно, унтер-офицер, — она улыбнулась, — даже если и не строго будете соблюдать, выживет. У него крепкий организм, столько времени продержался без должной помощи. Но лучше все-таки следовать назначению, — добавила она.

— Конечно, будем следовать, — с готовностью подтвердил тот. — Вы — добрый человек, спасибо вам. — Он протянул Маренн руку. — Даже странно, что вы носите их форму.

— Я — врач, мой долг — лечить людей. — Маренн коротко пожала его руку. — А насчет формы — не торопитесь по ней судить. Форму носят разные люди, и не все добровольно. Что ж, мы можем ехать, я готова. — Она обернулась к Рауху. — Иван, пора.

— Да-да, идем. — Пирогов направился к двери.

— Я провожу, провожу, — заторопилась Пелагея, накинув платок.

— А когда хлопчика-то твоего ждать? — спросил Микола.

— Да утром и приведу, — пообещал Пирогов.

— Я тогда собак с утра кормить не буду, — крикнула Варя. — Его подожду. Вместе покормим.

— Спасибо, Варвара Ильинична.

— Честь имею. — Раух отсалютовал Кольцову, приложив два пальца к блестящему козырьку фуражки. Тот в ответ тоже отдал честь.

— Прошу, прошу, проходьте, рятивница наша, спасительница. — Пелагея проскользнула в сени и распахнула дверь. — В пояс вклоняемся, бережи вас Боже. — Взмахнув рукой, она склонилась до самого пола. — Як щоб не ви, дилали ми, нисчасни.

— Ну, хватит уж, раскудахталась, — одернул ее Микола сзади. — Смущаешь пани доктора. Благодарность примите. Хоть иконку и не взяли, понимаю я, вы ученый, не до наших вам обманов, на себя надеятися. Но так и знайте, сколь живу, поминать буду добрым словом. — И он, кряхтя, тоже поклонился в пол. — И ты, Иван. Я тебя и прежде уважал дюже. Но теперь знай — мы за тебя горой. Наш дом с Пелагеей — твой дом. Так что никакого раздумья не имей — как к себе приходи. И знай, что всегда на нас положиться можешь.

— Спасибо, спасибо. — Пирогов, расчувствовавшись, обнял лесника. — Вот не зря говорят, что в суровую годину раскрываются люди и ближе становятся друг к другу. Но мы поедем. — Он взглянул на Маренн. — Госпоже доктору надо раненых лечить.

— Вам тоже спасибочки, господин офицер. — Микола поклонился Рауху. — Без вас-то труднее было бы пани доктору. С нас-то какие помощники. — Он лукаво толкнул Пелагею в бок. — Так, рухлядь одна.

— Вот растолкался, — отскочила та. — Ступай в дом. Провожу, панечка, до автомобилю. — Она спустилась со скрипучего крыльца на поляну. — В перший раз ихала я с вами, так удобно, и не трясет, як на возе. Добрая колесница.

— Тилька на колесницах теби и разъезжать, — хмыкнул Микола.

Небо над поляной стало густо-розовым от солнца, на зеленой траве блестела роса. Вековые дубы шелестели листвой. Маренн с удовольствием вдохнула свежий утренний воздух.