Алексей Гарри - Рассказы о Котовском

Матюхин тяжело поднялся и окинул взглядом своих соратников. Они тоже встали из-за стола и молча выжидали.

Наконец Матюхин медленно, но решительно заговорил:

— Ну что ж, на Тамбов так на Тамбов… Назвавшись груздем, полезай в кузов! Поглядим, как казаки умеют воевать! Муравьев, собирай полки!..

По дороге на Кобыленку Захаров без умолку болтал, а Матюхин, рядом с которым ехали котовцы, думал свою думу. Как-то он перебил комиссара и спросил:

— Ну ладно… А Котовский?

Комиссар не смутился:

— Сейчас его в Медном окружил наш кубанский полк, он и носа высунуть не смеет…

— Н-нет, — возразил Матюхин, — плохо вы знаете Котовского!

— А что Котовский Пуще всего, если хотите знать, он вас боится!

Бандит осклабился:

— Ну-у? Право!

— А как же, — вдохновенно врал Захаров, — мы завчёра разъезд Котовского сцапали. Ну, сперва они, конечно, запирались, а потом мы их допросили как полагается, угольком пятки подогрели… Заговорили!

Матюхин сочувственно хмыкнул.

— Показали так, — продолжал комиссар. — Котовского, мол, недавно в Тамбов вызывали и предупредили пока сюда Матюхина на веревке не приведешь, мы тебя обратно на Украину не отпустим!

— Ну, а он что — заинтересовался бандитский атаман.

— Что Щелкнул шпорами, повернулся налево кругом да вышел… А сам, орлы его рассказали, пуще смерти Матюхина боится. Он, говорят, всех бил, а его никто!

— Это точно, — самодовольно подтвердил Матюхин, — никто меня не бивал и не побьет!

«Ишь, как складно брешет, — подумал Симонов про комиссара, — вот что значит язык хорошо подвешен!»

Когда колонна бандитов подошла к мельницам у Кобыленки, Матюхин обернулся, встал на стремена и поднял руку. Скомандовал:

— Сто-ой… Слезай!

У котовцев екнуло сердце что он еще придумал.

— Вот как, казаки, — обратился Матюхин к Захарову, — скачите к себе в штаб и приведите сюда вашего атамана да Павла Тимофеевича — пусть встретят! Меня не такие господа хлебом-солью встречали…

— Это можно, — охотно согласился комиссар, — только я при вас останусь, тут где-то наша застава стоит, как бы чего не получилось. А хорунжий сейчас смотается… Симонов!

— Слушаю, господин есаул!

Когда взводный отъехал несколько шагов, Матюхин крикнул ему вдогонку:

— Ты передай так пусть выезжают вдвоем, безо всякой охраны!

— Слушаю, господин полковник, — отозвался Симонов…

Пока он наспех сообщал Котовскому обо всем, что произошло с ним и Захаровым за время их отсутствия, комбриг оделся и привел себя в порядок. Леньку почему-то пробирал озноб — то ли от нервного напряжения, то ли простыл на полу. Когда он громко лязгнул зубами, Котовский с любопытством глянул на него.

— Что, икру мечешь Ектова давай сюда, сразу согреешься! Быстро!

А сам озабоченно спросил Симонова:

— Ты что же, здесь останешься?

— Да нет, — рассмеялся взводный, — я теперь в банде свой человек! Матюхин потребовал без охраны… А меня он не считает.

Комбриг удовлетворенно кивнул головой. Спросил:

— Сколько их, по-твоему?

— Трудно… сказать, тов… господин атаман. Темно, да к тому же они строй — не соблюдают, едут больше кучно. Когда мы из Подыскляя выходили, отдельные группы то и дело в хвост пристраивались. Но не больше тысячи сабель у Матюхина с собою, во всяком случае…

— Я тоже так считаю, — согласился Котовский, — всех своих людей он сейчас из лесу не выведет. Ничего, после сами явятся с повинной!

Ектова, как всегда, привели латыши. Комбрит предупредил их, что отныне всю ответственность за него он принимает на себя, а им придется временно уйти за кулисы наружность у них явно нерусская, да и акцент может выдать. А для бандитов латыши — то же самое, что и большевики.

Когда сели по коням и отъехали несколько шагов от дома мельника, Котовский предупредил Ектова:

— Я, конечно, не имею оснований вам не доверять, Павел Тимофеевич, однако… Я вас попрошу ехать со мной стремя в стремя и не отделяться от меня ни на шаг без моего разрешения! Поняли Вы уж на меня не обижайтесь, дело нешуточное!

— Понимаю, — покорно отозвался Ектов.

Когда пошли рысью, комбриг убедился, что Попов его не подвел красавец конь под седлом у Ектова стал сразу же хрипеть и захлебываться. Одышка! Котовский и Ектов ехали рядом, тесно прижавшись друг к другу. Симонов следовал за ними.

В конце села на сером фоне ночного неба возникли темные очертания конников. Тогда комбриг принял, по наитию, еще одно решение. Пробормотав сквозь зубы свое любимое «трусы в карты не играют», он приказал: