Моим московским адресом Сугонюка снабдили, выдали ему полный комплект документов на имя Демьяна Прохоровича Швайко, в том числе и освобождение от воинской службы по поводу контузии. В Москве от соседей он узнал, что Дубовы эвакуировались в Нижний Тагил, и решил через Таню разыскать меня.
Таню я потом пожурил:
— Зачем было вести столь грубую игру: «Муж!»
— Растерялась, — оправдывалась она. — Явился: «Я, говорит, должен убить вас и детей ваших, забрать семейный альбом». А документы у него фальшивые. Хозяйка требует: «Надо отметиться в милиции». Я боялась, ну, как заметят, что документы липовые.
— Липа — высокого класса! — не без иронии пояснил я.
Таня разволновалась:
— Тебе хорошо, ты все знаешь. А каково мне? Отсюда решила не звонить, опасалась, нет ли за Прохором Демьяновичем, а стало быть, и за мною, слежки, поехала в Свердловск. Туда да обратно. Да пока, думаю, Андрей Павлович кого-то пришлет…
— Конспиратор ты мой, — обнял я ее слегка за плечи.
До отхода нужной нам электрички на Свердловск оставалось три часа. Прохор Демьянович деликатно сказал:
— Я погляжу, что к чему, а вы тут поговорите. Идем, Саня, со мною, — пригласил он мальчишку.
Но у того еще не исчезло недоверие к этому таинственному человеку.
— Не пойду.
Сугонюк уговаривал:
— Вот твой папа поговорил со мною, теперь — с мамой, потом с тобой посекретничает. Есть у тебя к нему секреты?
— Нету! — стоял на своем мальчишка.
Мы переглянулись с Татьяной и оставили Саню при себе: мальчишка скучал по отцу.
Пока я был в Нижнем Тагиле, Борзов подобрал мне напарницу для легальной работы, на оккупированной территории. Ее звали Лаймой, фамилия Земель, латышка из Риги, двадцати семи лет. Некрасивая: огромный лоб в поперечных морщинах, маленькие зеленого цвета глаза, прикрытые белесыми ресницами. Редкие волосы. Женственными у нее были только шея и стройные ноги.
Борзов предлагал такую легенду:
В Светлово вместе с двадцатичетырехлетней дочерью появляется старый фотограф Рудольф Иванович Шварц (из немецких колонистов). Раньше он жил в небольшом городке на границе Донбасса и Ростовской области. Теперь это прифронтовая полоса, и комендатура выселила всех гражданских из опасного района, в том числе и старого фотографа с его глухой дочерью Анной.
Этот вариант имел несколько преимуществ. И основное то, что такой фотограф жил на белом свете. Я его знал еще по гражданской войне, и судьба вновь свела нас с ним в октябре сорок первого. Рудольфа Ивановича действительно выселили немецкие военные власти, но он с дочерью сумел перейти линию фронта. Подозрительного человека с немецкой фамилией на всякий случай задержала контрразведка фронтовой части.
Борзов оставил у себя все документы и фотоаппарат, который Шварцы сумели перенести через линию фронта. Рудольфа Ивановича снабдили новыми документами и помогли эвакуироваться в один из глухих поселков Северного Урала.
И вот теперь его имя и даже внешность решено было передать мне.
— Бороду отпустишь, усы заведешь, — говорил Борзов.
И тут встал вопрос: как быть с Сугонюком. Его послали за фотокарточками Дубова разных лет. Это не для простого опознания, явно гитлеровская контрразведка намеревалась устроить какую-то провокацию.
Борзов считал: «Пока ты находишься в оккупированном Светлово, Сугонюку возвращаться к фашистам нельзя». Прийти без фотокарточек? Агент, не выполнивший задания, лишается доверия, тем более у Сугонюка в прошлом были такие моменты, как совместная работа с полковником Чухлаем и удачное освобождение из тюрьмы.
В оккупированный Донбасс, кроме нас с Лаймой, отправлялся Лунев, который должен был, как уже говорилось, заменить погибшего подполковника Яковлева. Но мы десантируемся на подходе к Светлово, а он полетит дальше, в район Ивановки, где действовал партизанский отряд Караулова.
Через разведотдел армии партизан предупредили, что за ранеными Сомовым и Карауловым прибудет санитарный самолет.
Как на это событие должна прореагировать Надежда? У немецкой контрразведки есть возможность перепроверить ее (это надо всегда иметь в виду), следовательно, утаить прибытие самолета «с той стороны» она не сможет. Не знала?.. Но отряд будет готовить посадочную площадку, расчищать ее от снега. Мероприятие многолюдное.
Пусть Надежда передаст свою информацию: зашел отряд в хутор, она оставила листовки с кодом. Но отряд лишь прошел, боев не было, все мирно, жители не сразу собрали листовки, староста не спешил с их отправкой в полицию (мороз свыше тридцати градусов, ветрище — кому хочется по такой погоде переться через заметы в райцентр). А Истомин должен будет обеспечить эту задержку по крайней мере на полтора суток.
Читать дальше