Мартын Мержанов - Так это было

Поднялась паника, все бросились к стартовой площадке и… обнаружили пропажу. Погоня никаких результатов не дала. А вскоре на остров прилетел Геринг с целой свитой карателей…

Немецкий народ не забыл ничего из пережитого. Старые борцы не стареют душой. Они учат молодежь мужеству. Они учат их быть бдительными. Фашизм разгромлен, но он не добит. В Западном Берлине открылись двери тюрьмы Шпандау. Толпа молодых и пожилых неофашистов приветствовала Альберта Шпеера и Бальдура фон Шираха. Молодчики горланили: «Мы будем маршировать, и пусть все разлетится в клочья». Так заклинали фашисты и в начале тридцатых годов. Теперь они приветствовали «великомучеников» и скандировали: «Свободу Гессу», который, как известно, приговорен Международным трибуналом к пожизненному тюремному заключению.

На свободе оказались и фельдмаршал Шернер, не подчинившийся акту капитуляции, генералы Хойзингер, Венк, Мантейфель, Манштейн, начальник имперской канцелярии Гитлера Ламмерс, министр финансов граф Шверин фон Крозик, министр вооружений Зауэр и… тысячи военных преступников спокойно живут в ФРГ.

На мой вопрос: «Окончательно ли вы отошли от политической жизни?» — Аксман ответил «да». Но это была неправда. Известно, что один из его соратников, министр пропаганды доктор Науман, уже через пять лет после войны появился в Дюссельдорфе под своим именем. В то же время оживилась деятельность различных групп гитлеровцев. Их сборища стали обычным явлением. На них стал появляться «человек со шрамом» Скорцени, эсэсовские генералы. На тайном съезде нацистов в Дюссельдорфе собрались гаулейтеры крупных городов, битые генералы, чиновники, в том числе бывший начальник отдела печати геббельсовского министерства пропаганды Дитрих. Был среди них и Артур Аксман.

О чем они говорили на тайном (и тайном ли?) съезде? Доктор Науман в докладе «Новые политические партии в Западной Германии» утверждал: «Мы всегда стояли за третий рейх и будем стоять за него и впредь… Давайте работать неустанно, изо дня в день. Объединимся теснее, чем когда-либо раньше, создадим тайное общество… и станем силой, которая сначала останется на заднем плане, но в один прекрасный день выступит совершенно открыто… Время открыть карты еще не пришло».

Конечно, они понимают, что сейчас нельзя уже применить старые, дискредитированные формы борьбы за реставрацию фашизма. Они понимают, что газовые камеры вышли из моды.

Силам реваншизма противостоят прогрессивные силы ФРГ. Важное значение для разрядки напряженности в Европе имеют договоры, заключенные между СССР и ФРГ, между Польской Народной Республикой и ФРГ. Крупным шагом на пути обеспечения мира и безопасности служит четырехстороннее соглашение по Западному Берлину.

…Я иду по бывшей улице Вильгельмштрассе мимо разрушенных домов, в которых когда-то размещались видные фашистские ведомства. На этой улице много пустырей. Здесь когда-то был «правительственный квартал», попавший под огонь армии Берзарина.

Вспоминаются генералы Рослый, Негода, полковник Антонов, подполковник Гумеров, Анна Никулина, комбат Шаповалов…

Молча стою у Бранденбургских ворот. Обнажив голову, я вспоминаю тех, кто не вернулся в победном сорок пятом.

Низкий поклон их матерям и отцам, воспитавшим таких сыновей, низкий поклон женам, братьям, сестрам, пережившим смерть героев.

На сей раз журналисты летели в Мюнхен на Олимпийские игры.

Самолет, задержавшийся в Москве из-за нелетной погоды, прибыл в Мюнхен в часы, когда ночь укутала его от наших взоров. Из аэропорта мы ехали в южную часть города — Обервизенфельде — район, разбитый в войну американской и английской авиацией, а ныне вставший из пепла молодым Мюнхеном — сыном старого, не отвечающего за деяния отца.

Обервизенфельде разровняли, застроили, озеленили и дали ему название Олимпийского центра. Это вновь построенный, современный район с большими комплексами многоэтажных белых особняков и высотных домов, со своими торговыми центрами, телевизионной башней, спортивными залами, бассейнами, парками, озерами и великолепным стадионом.

Обервизенфельде стал пристанищем многоязычного племени спортсменов всех стран пяти континентов, символически переплетенных в пяти разноцветных кольцах.

Рождение нового города было продиктовано не только спортивной надобностью, но и желанием показать, что новый Мюнхен сбрасывает с себя одежды того, старого.