Александр Лозневой - Эдельвейсы — не только цветы

Все эти дни Наталка держалась поблизости от Донцова. Он был для нее в пути самым верным другом и товарищем. Но она не допускала, чтобы он коснулся ее плеча или взял за руку. Когда Степан, будто нечаянно, задевал ее, она, вспыхнув, отстранялась.

Все устали и уже присматривались, где бы поудобнее расположиться на отдых.

— Пожалуй, вон там, на гребне, — предложил Донцов. — Там ветерок, и виднее оттуда…

Солдаты потянулись за ним на гребень. Не дойдя шагов пять до намеченной точки, Степан выдохся, вскинул руки и устало повалился на землю:

— Привал!

Усталость сковала языки. Приятно было закрыть глаза и помолчать. И все же кто-то заговорил о небе, которое и впрямь было необыкновенным: иссиня-темным, в одну краску. Сгущенная до предела синева, и ни тучки, ни облачка…

— Почему оно такое, Степ? — пододвинулась ближе Наталка. — Вон на краю аж фиолетовое.

— Как чернила, — уточнил Петькин.

— Шут его знает, — отозвался Донцов. — Может, гроза какая невиданная… По-моему, лучше идти.

Встав, он поднялся на гребень да так и застыл на месте. Внизу, утопая в зелени, лежал большой южный город… А за ним небо… Да нет же, какое там небо, это же море!..

— Товарищи, море! — закричал Донцов. — Мо-о-ор-е-е! Наше Черное море!

Взволнованный, восхищенный, не заметил, как подошла и оперлась на его руку Наталка. Уставшая, обессилевшая, но довольная, она смотрела на город, на море, которое видела впервые и сияла от радости.

В этот миг она показалась Степану той единственной, ради которой можно решиться на все: вернуться, например, и снова перейти горы. Он готов, пусть только скажет. Пусть пожелает…

А Наталка думала о Сергее. Ведь он где-то здесь, в Сухуми. И прежние мысли, что лейтенант мог не долететь, погибнуть в пути, больше не приходили ей в голову.

Узкая, кривая улочка, каких еще немало на окраинах, приняла их, пришедших с гор, ввела в город. Наконец-то все муки и лишения позади, осталось самое легкое — явиться к коменданту и определить солдат в госпиталь. Улочка неожиданно повернула влево, расширилась. В небольших чистых двориках — тишина, уют. По лицам людей видно — они пока спокойны: война хоть и близко, а в город не заходит.

На перекрестке показался патруль.

— О волке словечко, а волк недалечко, — выпалил Петькин.

На его слова никто не обратил внимания: Петькин часто говорил невпопад. Иной раз такое ляпнет, что, как говорится, уши вянут.

От ворот деревянного дома отделились еще двое с красными повязками на рукавах. Один в кителе, в начищенных до блеска сапогах, ремни наперекрест… Офицер? Да нет, старшина! «Вот вырядился — за генерала принять можно», — подумал Донцов. Не дойдя шагов десять, старшина остановился.

— Что за процессия? — начальственным тоном спросил он. — Кто старший?

— Все старшие, — выпалил Петькин.

— У вас в петлицах два треугольника, а ведете себя, как ребенок… Вы, что ли, старший?

— Никак нет! Старший — его рядовое величество генерал в перспективе Донцов! — отрубил Петькин и показал на Степана.

— Да, я старший, — спокойно ответил Донцов. — Что вам надо?

— Что нам надо, мы сами знаем!

От этих слов пахнуло грубостью, высокомерием. Чего хочет этот старшина? А тот, разглядывая уставших, запыленных солдат, не отставал:

— Откуда идете, спрашиваю?

— Были у тещи на блинах, да вот домой поспешаем, — снова вмешался Петькин.

— Что еще за шутки! — строго взглянул на него старшина. — Документы есть?

Донцов достал из кармана красноармейскую книжку. Старшина полистал ее, смотря то на солдата, то на записи в книжке, словно в чем-то подозревая его. Наконец вернул документ, приказал отойти в сторону.

Донцов присел на обочине, опустил ноги в кювет и стал ждать, когда закончится проверка. Рассматривая солдатские документы, старшина задавал вопросы, но ответы выслушивал не все, было видно: он чем-то озабочен, что-то очень беспокоило его.

— О, да тут девушка! — оживился, увидев Наталку. Подошел ближе. — Прошу документики.

— Я из Выселок… — девушка заметно волновалась. — Бежала я… Там немцы…

— Она с нами, — вмешался Донцов. — В скалах за ранеными ходила. Варила…

— Я вас не спрашиваю! — резко обернулся старшина. И опять к девушке: — Предъявите документы, гражданка.

— Нет у меня… Там, в Выселках, остались.

— Так-с. Бежала, значит, с территории, занятой врагом?

— Да… то есть они, немцы, только вошли…

— Товарищ старшина, — поднялся Донцов. — Девушка не хотела, чтобы ее увезли в Германию.