Олег Меркулов - Ради тебя

В последнем Санька не то, что сдала — она играла вовсю, но все-таки игра переменилась — теперь вела Наташа. Еще до того, как Санька била, она угадывала, куда пойдет мяч, и бежала на это место. Ее вытянутая в сторону ракетка и откинутая для равновесия другая рука были как крылья, когда она стремительно меняла позицию. Санька старалась послать мяч по ее левую руку, но она брала и эти мячи, отбивая их внешней стороною ракетки. Санька посылала следующий мяч в противоположный угол, но она, перебежав, сколько успевала, делала резкий выпад, так что далеко выставленная вперед правая нога сгибалась в колене под прямым углом, а левая, прямая, напряженная, лишь касалась носком земли. Ей приходилось брать мячи сразу же после отскока и с лету, у сетки и в нескольких шагах за чертой, но она успевала к ним, и когда, отбив мяч, она бежала в новую позицию, казалось, что по корту от железной сетки с мелкими ячейками, очень похожему на громадную клетку, летает у самой земли большая белая птица.

«Так, — мысленно хвалил он ее. — Еще немного. Хорошо!»

— Тридцать-сорок!

«Расслабься. Передохни, пока Санька собирает мячи. Теперь внимание! Взять этот мяч! Выходи к сетке с лету — так!»

— Сорок-сорок, то есть ровно!

«Это ты зря — не надо было рисковать».

— Меньше.

«Спокойно! Так. Еще один. Быстро назад! Ну вот…»

— Ровно!

Иногда она будто слышала его мысли и делала, как он ей говорил, а может, это она делала, просто исходя из игры.

Он сидел, наклонившись вперед, зажав в кулаке спички, а под ним, на корте, темном от тени, которую бросали деревья — они росли по ту сторону, у самой сетки, и их ветви протянулись и над ней, — очень серьезно сражалась, наверно, забыв обо всем на свете, кроме мяча, его Наташа.

Она выиграла.

Санька первой пошла в раздевалку.

— Значит, три-три? — сказала она бодро-фальшиво.

— Почему? — растерянно спросила Наташа. — Три-два.

— А первая?

Он встал.

— Ладно, — быстро сказал он Наташе. Мы считаем по-своему. Иди посиди. Остынь.

Она села близко к нему и полуобернулась, опираясь спиной о его грудь и откинув голову ему на плечо. Вся она была горячая, напряженная, а правая рука, которую она положила ему на колено, у нее еще дрожала.

— Ты здорово играешь, — сказал он.

Она глубоко дышала — сердце ее настраивалось на мерный ритм.

— Ты играешь лучше ее. Это видно. Она может у тебя и выиграть, но все равно ты играешь лучше.

«Потому что ты птица, а она телка, — добавил он мысленно. — Ей подходит не ракетка, ей подходит валек. Теперь я понимаю, что такое вторая ракетка института».

«Я скажу ее отцу, — решил он. — Не сейчас, перед самым отъездом. Вдвоем мы как-нибудь уладим с ней. Вдвоем будет легче. Все-таки это отец, не чужой человек».

Ни в метро, ни в трамвае, ни когда они шли пешком, патруль их не задержал.

— Во сколько придет машина? — спросила Наташа.

— К девяти. — Андрей Николаевич устроил им сюрприз — ужин в «Метрополе». Ужин этот входил в число свадебных подарков.

— Тогда пора собираться. — Наташа взяла отца за руку и повела в кабинет. — Я хочу с тобой посекретничать.

Игорь подумал, что ему тоже надо собираться.

Наташа нашла его на лестнице. Он чистил сапоги.

— Удивительно, как блестят.

— У вас найдется вот такой длины и такой ширины белый материал? — Игорь показал длину и ширину. — На подворотничок. Если нет, я постираю старый. Посушим под утюгом.

Наташа, смеясь, отдала команду;

— Ничего не надо. Ни подворотничка, ни сапог. Даже таких блестящих. Ты поедешь в штатском.

— В штатском?

Два года он не снимал с себя форму. Госпитальные халаты — ведь это тоже форма. Попадаться на улице без защитного обмундирования было все равно, что разгуливать без кожи.

— Да, — подтвердила Наташа. — Ты наденешь Колюшкин вечерний костюм. Папка не против. Белую сорочку, черные туфли, галстук. Даже интересно, какой ты будешь в штатском. Идем же скорей!

— А что сказал бы брат? — спросил Игорь, — принимая от Наташи костюм и все остальное. Запонки Наташа выбрала серебряные, в виде полумесяцев. Между рогами полумесяца сидел, слегка растопырив крылья, глухарь.

— Почисти зубным порошком. Видишь, как потускнели? Ты не знаешь Колюшки. А если бы было наоборот? Если бы ты был на фронте, а он, тоже фронтовик, женился бы на твоей сестренке? Ты пожалел бы ему дать разик надеть костюм? По случаю такого семейного торжества? Ведь это вместо свадьбы! Пожалел бы? А где же солдатская выручка! Или это тоже обман?