Олег Меркулов - Ради тебя

— Мы — робинзоны! — заявляла Наташа. — Кораблекрушение выбросило нас на необитаемый остров. Но нам хорошо! — И она отчаянно гоняла мальков, бегая по мелкой воде.

Этой полудикой жизнью они жили легко. Их ничто не тяготило. Им обоим казалось, что они знают друг друга тысячу лет.

Один раз, возвращаясь с базара, Наташа звонила в Москву. Москва долго была занята, но потом их соединили. Сначала Наташа просила какую-то Соньку сказать в институте, что она задерживается по семейным обстоятельством. Сонька на том конце провода все допытывалось, что это за семейные обстоятельства, но Наташа свернула разговор на тетку. Потом она попросила Саньку сходить к какой-то Матреше и сказать, чтобы Матреша заглядывала к Наташе домой и заботилась о каком-то Перно.

— Интересное имя, — заметил Игорь, когда они расплатились за разговор. — Перно.

— Перно — это мой попугай, — объяснила Наташа. — Он умеет говорить много слов.

Они решили, что поедут, когда у Игоря кончится отпуск. Игорь договорился с сестрой Марии Кузьминичны, что она провезет их в служебном купе. Сестра Марии Кузьминичны работала проводником. Для надежности, Игорь подарил этой проводнице две банки консервов. По банке за человека.

Вечером они возвращались в Калязин. Они приезжали туда, как с другой, лучшей, планеты. Они прощались и уже через час думали: пусть скорее придет утро.

Когда поезд подошел и началась сумасшедшая посадка, они стояли в станционном сквере, и только перед самым отправлением Мария Кузьминична повела их вдоль состава.

Они обошли паровоз, минули три вагона, в дверь четвертого Мария Кузьминична условно стукнула, дверь открылась, проводница впустила их в нерабочий тамбур, толкнула в служебное купе и щелкнула за ними ключом.

Возвращаясь, Мария Кузьминична махнула им в окно, они помахали ей в ответ, и Мария Кузьминична ушла.

В купе было сумрачно и после вокзала покойно. Бабушка, похожая на узел старой одежды, женщина в синем с горошком платке и большеротый мальчишка лет тринадцати настороженно разглядывали их.

— Отойди пока от окна, — тихо сказал Игорь.

— Все так романтично, правда? — спросила она тоже тихо.

Женщина в платке нервно заерзала на скамейке.

— Вот высадят из-за тебя всех, тогда доказывай.

Наташа обернулась к женщине и спросила холодно-вежливо:

— Кто высадит?

Игорь сжал ей локоть и тихо скомандовал:

— Спокойно.

Женщина не выдержала ее взгляда и опустила глаза. Помолчав, Наташа спросила Игоря:

— Могут высадить? Правда?

Он пожал плечами.

— Все могут.

Бабушка несколько раз мелко, словно ловила перед лицом комара, перекрестилась и прошамкала:

— Бог даст, не высадят. Вы, касатики, только тише.

До отправления они сидели молча, только мальчишка, разглядывая ордена Игоря и время от времени, закрывая рот, шмыгал носом. За дверью купе топали, ругались, кричали, но скоро колокол на станции отбил звонки, паровоз загудел, звякнули буфера, и поезд тронулся.

Бабушка снова половила комара и начала молиться о плавающих, путешествующих, болящих и плененных.

Мальчишка потребовал:

— Мам, дай хлеба.

Женщина, поджав губы, порылась в узелке, достала ломоть и ткнула его мальчишке.

Мальчишка уселся напротив. Он осторожно откусывал от ломтя и смотрел то на Игоря, то на хлеб.

— Не огорчайся, нам повезло, — сказал Игорь. — Видела, сколько осталось на вокзале?

Наташа поставила локти на столик, сцепила руки и уронила на них подбородок.

— Я не об этом. Мне горько. — Она приложила руку к груди. — Вот здесь. Почему люди…

— Не надо, — сказал Игорь. — Давай смотреть в окно.

Они проехали несколько разъездов и маленькую станцию, потом пришла проводница. Она была такой же, как Мария Кузьминична, рослой и красивой, с чистым лицом. Проводница села рядом с Игорем и, рассмотрев Наташу, потом его, спросила:

— Ну что, молодожен?

— Ничего, — ответил он. — Едем.

— Мы вам очень благодарим, — сказала Наташа проводнице.

Проводница нехорошо засмеялась:

— Вот как? А я и не знала.

Дверь открылась, и в купе сунул голову рыжий солдат.

— Привет честной компании, — сказал он.

— Куда, куда прешь! Закрой дверь, ну! — крикнула проводница.

— Чего орешь? — ответил безразлично рыжий солдат и хлопнул дверью.

— V, бесстыжие глаза. — Проводница обернулась к Наташе. — Твой не такой?

Наташа покраснела, она чувствовала, что щеки ее просто горят.

— Как вы можете спрашивать такое?

— Спокойно, — опять скомандовал Игорь. — Сколько мы будем ехать до Москвы?