Игорь Акимов - Баллада об ушедших на задание. Дот

Рэм заложил дверь ломом и сел возле окна на коробку с инструментом. После вчерашнего ушиба он держался неестественно прямо. Массаж снял боль, вернее, сделал ее терпимой. Двигаться приходилось осторожно.

Рэм сразу определил, что позиция эта никудышная. Сектор обстрела узкий, часть двора закрыта штабелем пустых ящиков Но выбирать не приходилось. Рэм закурил и по перекатам пальбы пытался угадать, как протекает бой. Несколько раз в поле его зрения появлялись эсэсовцы, однако Рэм не стрелял: сейчас это не входило в его задачу, только могло ее осложнить.

Ярина подошел к нему как раз в тот момент, когда вездеход, делая второй круг по двору, задел ящики. Штабель рухнул, и панорама двора полыхнула им в глаза солнечным ослепительным блеском.

- Готово, - сказал Иван Григорьевич.

- Во Борька их чешет! - обернулся Рэм. - Супер-экстра-люкс!

- Ребята взяли на себя многовато.

- Это точно. Гансы их не выпустят после такого-то концерта! Уже вцепились, шавки.

- Прикроем?

- Нет, - сказал Рэм. - Мне это место нравится своей тишиной, а вы хотите нарушить идиллию - Рэм был из интеллигентной семьи и знал такие словечки, что от другого за всю жизнь не услышишь. - И кроме того, я не могу отвлекаться. Мне еще обязательно надо поиметь рандеву с одним приятелем.

- Ты это серьезно?

- Абсолютно. Задачу мы выполнили, теперь каждый может заняться личными делами. Я чувствую к этому позывы. А погибнуть в банальной драке с дубарями-охранниками - для этого большого ума не надо. Добровольцы могут сделать два шага вперед, но - пардон-мерси - без меня!

- Выходит, Сашка и Борька пусть животы кладут, а ты чистюля, ты ручки умываешь.

- Ты сердишься, Юпитер, значит, ты не прав, - сказал Рэм по-латьши и щелкнул шпингалетом окна, открыл шпингалет, чтобы, если понадобится стрелять, оконная рама открывалась сразу, от одного легкого толчка. Ой сделал это, потому что эсэсовцы опять побежали через двор, и несколько мгновений было похоже, что все-таки придется драться. Эти эсэсовцы были уже с оружием, они перебегали умело, сразу видно - бывалые солдаты. И Рэм даже наметил себе, что первым снимет долговязого фельдфебеля с одним незакатанным рукавом и с танкистским автоматом. Рэм неуютно чувствовал себя в этом сарае, где дощатые стены были никакой не защитой, одна только видимость, а не защита: в любом месте их можно было пробить даже из пистолета, а про карабин и говорить нечего.

Он тут же забыл обо всем, потому что наконец-то увидел того врага, встречи с которым ждал как подарка судьбы. Вдоль стены дома перебежками пробирался к воротам высокий белокурый штурмбаннфюрер. Фуражку он потерял, его соломенные кудри картинно метались при каждом повороте античной головы.

- Ах ты, мои Зигфрид! - почти пропел Рэм. - Ну уж сегодня-то я доберусь до твоего горлышка, птенчик. - Он повернулся к Ярине. - Привет, Иван Григорьевич! Спешу на свидание. К Герострату!

Рэм приоткрыл дверь, и выскользнул наружу, и сразу исчез, словно растаял.

Пора и мне, решил Ярина. Он прикинул, как безопасней добраться до панского особняка, и двинулся короткими перебежками - от укрытия к укрытию. Его обстреляли только раз, а потом он увидел человека, который подавал ему сигналы рукой, и это уже был капитан Сад. Капитан был в своей форме; немецкий френч и каска лежали на бочке с песком. Он ничего не спросил про Рэма. И ничего не сказал про других парней. Он по-прежнему думал, что счет их жизням идет на минуты, но это было уже неважно, поскольку появление Ивана Григорьевича означало еще один успех.

- Что с вами, товарищ капитан? - спросил Ярина - Вы ранены?

- Не знаю, - сказал капитан Сад, - Вот увидел вас - и вдруг понял, что сил у меня больше нет.

- На душе отлегло.

- Может быть. Черт! Кажется, засыпаю…

- Идемте в дом, - оказал Ярина.

Дом был пуст, и почти весь замок тоже. Немцы отдали его, закрепившись в башне и прилегающих постройках, и теперь перегруппировывали силы. Первую схватку они проиграли, но огромное неравенство сил сохранилось. Сейчас оставшиеся в живых офицеры поведут их в контратаку. Все кончится в несколько минут.

Со второго этажа навстречу капитану Саду спускались трое. Это были его разведчики из первой группы. Он знал, что встретит их здесь. Он обнял каждого - это было и приветствие, и прощанье сразу, и каждого держал чуть дольше, чем было надо. Но не от избытка чувств и не от собственной слабости. Просто что-то случилось с ним, и он перестал с прежней четкостью контролировать время; а оно то останавливалось, то вдруг оказывалось, что ушло далеко вперед, а он не мог вспомнить, чем были заполнены эти минуты.