Евгений Воробьев - Незабудка. Маленькая повесть

А младший сержант тем временем деловито раздумывал: «Хорошо, что обвязал провод вокруг той кривой вербы. Все-таки тяжесть стала поменьше. А то бы ногу напрочь оторвало проводом…» Он прополз по прибрежному песку, таща за собой провод, и обосновался в нише, под самой кручей. Тут же выпростал из клеенчатого мешочка телефонный аппарат, и Незабудка, занятая ранеными, услышала по соседству:

- Я - «Незабудка», я - «Незабудка»! «Сирень», почему не отвечаете? Алло! «Сирень», вы мне нужны! Вот теперь слышу. Позовите к аппарату ноль третьего…

Девятая рота получила приказ окопаться на прибрежной полосе на случай, если противник вздумает контратаковать с флангов.

Иные счастливцы взмахивали саперными лопатками, другие выгребали песок касками, кто-то орудовал кинжалом. А что делать, если нет лопатки, каски, кинжала, а зарыться в песок следует как можно быстрее? В таком случае и пряжка солдатского ремня - шанцевый инструмент. Ну, а бедолаги и мытари, которые переправились через Неман в одном исподнем, разгребали песок голыми руками. Младший сержант тоже углублял свою нишу руками, пока не раскровянил пальцы.

Незабудке хотелось помочь ему, но своих хлопот поверх головы. Её приказано развернуть медпункт под защитой той же кручи - с наступлением темноты отсюда будет удобнее эвакуировать раненых. В песчаной стене торчала узловатая коряга, Незабудка повесила ‹на нее свою сумку. Красный крест на сумке играл роль госпитального флажка.

Комбат Дородных решил не отсиживаться на берегу, поскольку все командные высотки оставались в руках противника. Он правильно рассудил, что плацдарм следует сразу же расширить. Во что бы то ни стало втянуться в дубраву седьмой и восьмой ротами! Дубрава зеленеет на горизонте, а к югу от нее врассыпную разбежалось несколько молодых дубков. Окопаться на западной и южной опушке этой дубравы, взять под контроль подходы к Неману и в случае надобности прикрыть огнем девятую роту, которая остается на самом берегу.

Дородных ушел с разведчиками вперед, а младшего сержанта оставил на берегу - к нему вскоре явится первый связной. И тут, как на зло, пропала «Сирень»! Тщетно младший сержант взывал к своей трубке, просил, убеждал, уговаривал, приказывал, умолял ее откликнуться, подать признаки жизни.

- «Сирень», вы мне нужны! Почему не отвечаете? Алло! Я - «Незабудка». Отвечайте! Вы мне нужны…

Видимо, снова обрыв на линии.

- Пропала «Сирень», - сообщил он себе безнадежным хриплым шепотом. - Без вести пропала.

Онемела «Незабудка», оглохла «Сирень» - ослепнут батареи.

Младший сержант разулся, подозвал к себе белобрысого солдата, оставил его у телефона, а сам скинул с себя мокрую гимнастерку и снова двинулся через Неман. Куда поведет его провод - в заросли ивняка на острове, а может быть еще дальше, к тому берегу?

Осколки и пули то и дело секли воду, скакали рикошетом, возмущая покой воды, подымая брызги, ломая отражение берега в реке. Взрывная волна посильнее речной. Она обдает берег внезапным дождем брызг и выплескивает клочья воды. Прибрежный песок никак не просохнет. Блестят новоявленные лужи, словно здесь бушевал морской прибой или прошел сильный ливень.

Незабудка с тревогой -поглядывала на реку. Она понимала, что младший сержант может не вернуться вовсе или вернется лишь после того, как найдет, устранит повреждение.

Наконец младший сержант вернулся.

Позже на узле связи появился артиллерийский разведчик, присланный Дородных. А младший сержант, надрываясь, охрипшим, но веселым голосом кричал в ожившую трубку:

- Я - «Незабудка»! Соедините с ноль третьим. Алло, «Сирень»! Ноль третий? Это л, «Незабудка». Передайте соседям слева… Гранатой, взрыватель осколочный, заряд полный, угломер девять сорок, уровень тридцать ноль, прицел сто семьдесят… Да пусть не скупятся там… Вы меня слышите? «Сирень»! Подтвердите телефонограмму. Ясно. Да, да, всем дивизионом. Не жалейте на фашистов боевого питания! - Младший сержант достал огрызок карандаша, плюнул на ладонь, что-то записал на ней и снова спрятал карандаш в карман гимнастерки.

Гудела канонада, все вокруг потрясал тяжелый гул артиллерийской дуэли, которую затеяли наша и немецкая дальнобойные батареи. И пулеметы начали перебранку на опушке дубравы. А младший сержант все пытался перекричать разноголосицу боя и при этом подымал руку так, словно требовал, чтобы воюющие прекратили шум и грохот, - что за безобразие в самом деле, не дают поговорить человеку! - и снова хрипло орал в трубку что-то неслышное себе самому…