Сергей Голяков - Выхожу на связь [Очерки о разведчиках]

На том и порешили. В комендатуре, где особенно можно было почувствовать панику, охватившую гитлеровцев, никто не стал возражать Габору, никого уже не интересовал ни этот домик, ни венгерские части.

— Что вы лезете в такой момент с подобными пустяками! — грубо рявкнул комендант. — Держите себе этот дом хоть до новой войны. — И он неприлично выругался. Габор ничего не ответил, откозырнул и вышел.

— Итак, что же мы будем делать с этой фрау? — спросил Габор, когда они собрались уже уезжать из города.

— Самое правильное было бы пристукнуть эту гадюку, — предложил Иштван. — Одной фашистской тварью на свете меньше будет…

— Нет, Иштван, нет, дорогой. — Мы не можем с тобою устраивать самосуд. И здесь ее оставлять запертой с кляпом во рту тоже нельзя — задохнется иди с ума сойдет…

— Но не брать же нам ее с собой? — возразил Жарнаи.

— По-видимому, придется взять, а по дороге, где-нибудь на пути вероятного наступления советских войск, мы ее оставим, связанную. Сейчас тепло, не замерзнет…

Так они и сделали.

Перед отъездом из дома Иштван нацепил на входную дверь бумажку: «По распоряжению комендатуры дом закреплен за венгерским командованием». Затем для вящей предосторожности он замазал грязью номер автомашины.

— Слушайте, фрау Краммер, — сказал Габор женщине, смотревшей на него дикими, ненавидящими глазами. — Сейчас мы освободим вас от кляпа и развяжем вам ноги. Вы выйдете вместе с нами из дома и сядете в машину. Поедете с нами. Предупреждаю вас: одно лишнее движение, попытка поднять шум, крикнуть — и в то же мгновение мой денщик застрелит вас. Если вам дорога жизнь, не пытайтесь делать глупостей.

Фрау Краммер поняла, что с ней не шутят, и покорилась.

Через несколько минут они выехали из города и понеслись проселочной дорогой в сторону леса, в направлении, обратном тому, куда собирались держать путь. Они ехали навстречу приближающейся канонаде. На опушке леса фрау Краммер высадили, снова связали ей руки и ноги и посадили под деревом. В карман плаща (все документы у нее они отобрали еще раньше) Габор вложил заблаговременно написанную записку: «Это — шпионка, предательница и грабительница». Еще раз пригрозив расстрелом, если будет шуметь, покатили дальше в лес. Им пришлось сделать большой крюк, чтобы потом развернуться и поехать на запад.

В течение двух дней они колесили по округе, наталкиваясь на дорогах на скопления машин, техники и войск, потерявших единое управление и, разумеется, боеспособность.

7 мая, двигаясь на Лейтшаг, они столкнулись с небольшой колонной штабных машин, полевых раций «Р-7» и мотоциклов 7-й дивизии «Сент Ласло». Никого из штабников не удивило появление их продснабженца Габора. Более того, они тут же поручили ему возглавить колонну, страшно обрадовавшись, что нашелся офицер, кому они могут перепоручить ответственность за технику и разбегающихся солдат. Сами же они на трех штабных машинах, не медля ни минуты, укатили в западном направлении вслед за большой механизированной колонной немцев.

Габор решил, что такой поворот дела сулит ему с Иштваном определенные преимущества. Он сразу же скомандовал, чтобы шофер и радист с одной из радиомашин пересели на ДКВ, а сам с Иштваном устроился на машине полевой рации.

При первом же удобном случае они передали прямо из машины очередную разведсводку в Центр.

Так Габор и «его» колонна кочевали еще несколько дней, то попадая в «пробки», то подхватываемые бушующим на дорогах вихрем панического отступления. К ним присоединялись разрозненные подразделения каких-то разбитых или разбежавшихся венгерских частей; впрочем, многие из них «терялись» в дороге так же внезапно, как и появлялись.

Эфир был заполнен самыми противоречивыми слухами — сообщениями о конце войны, немецкими опровержениями, неизвестно от кого исходящими призывами сражаться до конца. Еще более несуразные и противоречивые слухи приносили те, с кем временно сталкивалась на дорогах колонна Габора.

Утром 12 мая пестрая колонна, возглавляемая радиомашиной Габора, вошла в австрийский городок Дейчландсберг.

Солнце ярко светило, в его лучах алели красные флаги, вывешенные над домами. В чистом утреннем воздухе отчетливо звенела гармонь, старательно выводившая известную уже всему миру «Катюшу». По улицам мирно расхаживали, пересмеиваясь и перекликаясь, солдаты. Советские солдаты!

Прибытие «боевой» колонны Габора, с машин которой выглядывали грязные, небритые лица, было встречено ими с огромным удивлением.