Овидий Горчаков - От Арденн до Берлина

Генерал-полковник Йодль застонал от боли и гнева, читая преамбулу к операции «Затмение». Ему хотелось схватить эту папку и разорвать ее на клочки вместе с содержимым. Это был приговор третьему рейху. Он подтверждал требования союзников о полной и безоговорочной капитуляции и устанавливал будущий раздел на четыре оккупационные зоны. Эта папка была недавно захвачена у союзников в Арденнах. Кажется, у англичан. Надо бы представить минимум к Железному кресту 1й степени офицера, добывшего этот потрясающий документ, но кто награждает гонца с плохими вестями! Им отрубают голову. А за такие вести и четвертовать мало. В папке было семьдесят убийственных страниц и две карты. Штамп: «Секретно. Только для командования!» Гриф верховного штаба экспедиционных сил. Подпись генерал-майора сэра Фрэнсиса Гинганда, начальника штаба Монтгомери.

Предвосхищая нелепую женитьбу фюрера на Еве Браун, генерал Йодль принял решение жениться на своей невесте — секретарше штаба вольнонаемной фрейлейн Луизе, хотя понимал, что и его положение и положение рейха безнадежно.

12 февраля он вместе с другими высшими руководителями вермахта и рейха прочитает коммюнике Ялтинской конференции «Большой тройки» и поймет, что план этот не фальшивка и что сулит он гибель рейху.

Это понял и Гитлер, но тут же переборол себя, страстно желая верить, наперекор всему, что у него еще есть надежда, теперь уже — надежда на чудо.

Американский дипломат Джордж Кеннан, советник посольства США в Москве, идеолог «холодной войны» и «жесткой позиции» в отношении Советского Союза, направил письмо американским участникам Ялтинской конференции, в котором писал:

«Я вполне осознаю реальности этой войны, а также тот факт, что мы слишком слабы, чтобы выиграть ее без сотрудничества с Россией. Я признаю, что военные усилия России блестящи и эффективны и должны в определенной степени быть вознаграждены… Но наряду с этим я не вижу необходимости связывать нас с политической программой, столь враждебной Атлантическому сообществу в целом, столь опасной для всего, что мы хотим сохранить в Европе…»

Но президент Рузвельт оставил этот антисоветский выпад без внимания. Черчилль и тот выразил «глубокое восхищение той мощью, которая была продемонстрирована Красной Армией в ее наступлении…» Сталин же заметил, что это зимнее наступление было выполнением товарищеского, союзного долга.

«Советское командование, — сказал Сталин, — начало наступление, и даже раньше намеченного срока. Советское правительство считало это своим долгом, долгом союзника, хотя у него не было формальных обязательств на этот счет». Он добавил, что «советские деятели не только выполняют свои обязательства, но и готовы выполнить свой моральный долг по мере возможности».

В этот день в 15.0 °Cталин посетил Черчилля, которому был отведен бывший дворец князя Воронцова, построенный английским зодчим (жена Воронцова была англичанкой из рода уилтоновских Гербертов, хорошо знакомых Черчиллю, потомку первого герцога Марльборо Джона Черчилля, известного полководца и государственного деятеля на рубеже XVI и XVII столетий). Портреты Гербертов Черчилль несколько неожиданно для себя обнаружил по обе стороны камина. Сам Сталин остановился в Юсуповском дворце. Рузвельту отвели роскошную Ливадию, жемчужину Ялты. Немцы убрались из Ялты лишь за десять месяцев до приезда «Большой тройки», и иностранцев предупредили, что кругом осталось еще немало мин и неразорвавшихся снарядов. Черчилля удивляло, что немцы не успели взорвать царские и княжеские дворцы на крымской Ривьере.

Сталин разговорился с Черчиллем о войне. Зашла речь и об Арденнском сражении. «Когда я спросил Сталина, что он думал о наступлении Рундштедта против американцев, — писал Черчилль в 12-й книге своего труда «Вторая мировая война», — он назвал его глупым маневром, нанесшим вред Германии и предпринятым лишь для престижа… Сталин сказал, что русское наступление в январе было обусловлено моральным долгом вне всякой связи с решениями, принятыми в Тегеране, и спросил, какую еще помощь он может оказать. Я ответил, что настал момент, когда все три штаба собрались вместе и должны рассмотреть вопрос о военной координации между союзниками во всей его полноте…»

«Разрушение германской военной мощи принесло с собой фундаментальные изменения в отношениях коммунистической России с западными демократиями.