Станислав Славич - Три ялтинских зимы [Повесть]

«Во что бы то ни стало» — в данном случае сказано не ради красного словца. Питание к рации нужно было достать действительно во что бы то ни стало. А во что это становилось в гитлеровском тылу, достаточно хорошо известно из воспоминаний и наших, и других разведчиков. За комплект такого питания приходилось иной раз платить несколькими жизнями.

Итак, Семен Евстратенко и Иван Шульга задание получили. Люди надежнейшие, можно не сомневаться. Однако полагаться только на них никак нельзя. Еще в пути прикидывали разные варианты. Пока, мол, Семен с Иваном будут искать и доставать, надо самим пощупать немцев. На примете был один войсковой склад. Привлекало в нем то, что плохо охранялся и находился, по существу, за городом. В случае чего — рядом лес, есть куда отходить. Встретиться договорились вечером.

«…Сказано — сделано. В точно назначенное время раздался крик филина — я ответил тем же, и мы сошлись.

Проникли в склад. Чего там только не было! Но батарей не оказалось…»

Конечно, сегодня, оглядываясь назад, можно усмехнуться. Наивный расчет! Они надеялись найти батареи в каком-то плохо охраняемом складе! Будто немцы — дураки и не понимали, что такое радиопитание.

Рядом, в партизанском лесу, чуть ли не круглосуточно работают, буквально захлебываются морзянкой рации — у контрразведки и СД они, надо полагать, в печенках сидят. Потом радиообмен резко падает, сокращается до минимума. Это совпадает с нелетной погодой… Не нужно быть хитроумным адмиралом Канарисом, достаточно быть его скромным сотрудником из службы радиоперехвата, чтобы сопоставить факты и сделать выводы: у русских кончается радиопитание, и они будут его искать.

Да и вообще имущество такого рода повсюду охраняется особо строго. Впрочем, наших ребят тоже можно понять: а вдруг!..

Небо плотно затянуто тучами — погода по-прежнему нелетная. Хотелось плюнуть, чертыхнуться, помянуть начальство пословицей о русском мужике, который, пока гром не грянет, не перекрестится…

— Что будем делать?

Первые сутки прошли безрезультатно.

Подпольщики, работавшие с Казанцевым, отзываются о нем с почтением. Впрочем, то ли это слово? Не почтение. Просто все в его манере держаться, вести себя казалось разумным и оправданным — бесспорным. По-видимому, даже за его уклончивостью виделся человек, знающий, что делать, но не желающий до поры объявлять об этом. А как же иначе в условиях конспирации?..

«Южный» для большинства ялтинцев был фигурой легендарной, таинственной. Как охотились за ним немцы! Когда оказалось, что «Южный» и майор Казанцев — одно лицо, это бросило на майора свой отблеск. Да и «майор» для большинства этих людей, не обремененных чинами, звучало внушительно. Годы спустя, после войны, они увидят отставных майоров и полковников обыкновенными людьми, соседями по коммунальной квартире, а на войне командир, особенно старший офицер, тот же господь бог — хозяин жизни и смерти.

К Казанцеву подпольщики относились, я бы сказал, с пиететом. В лесу они влились в уже действовавшее партизанское соединение, и здесь Андрей Игнатьевич вызывал симпатию далеко не у всех. Говорить о причинах как-то неловко: причины ли это?

Все выпили, скажем, по какому-то случаю, а он — ни грамма.

— Извините, не могу. Начнется кровотечение, выйду из строя.

Спели песню, пошумели, не без того, что кто-то и перебрал, а этот — будто живой укор. Правда, ни слова упрека — спокоен, доброжелателен. Однако же белая ворона. И потом шут его знает — в кровотечении тут дело или в чем-нибудь другом?..

Молодым большей частью людям, отнюдь не монахам, это казалось странным. Конечно, они понимали: тяжелая язва желудка, боли, да и 37 лет совсем не юный возраст… Но этот всегда ровный, пунктуальный, вежливый человек иногда раздражал, казался то занудой, то мужиком себе на уме.

На вопросы о своем прошлом (а их, естественно, задавали) отвечал с военной краткостью и точностью, выжидающе глядя в глаза. Никогда не употреблял крепких выражений. Быть с ним на «ты» представлялось просто невозможным. Случалось, к нему обращались по-свойски — «Слушай, Игнатьич!..» и он прямо не возражал. Ведь кто мог позволить такое обращение? — люди старше по положению или равные. Но сам этого тона не принимал. Хоть и улыбаясь или подхватывая шутку, отвечал с уставной учтивостью.

Понять его иной раз было не каждому по зубам. В некоторых случаях, когда, казалось бы, прямо ущемляли его, молча, не споря, подчинялся. Сколотил, например, из ялтинцев партизанский отряд. Сам собирался им командовать, отобрал лучших из бывших кадровых вояк. Таких трудов стоило вооружить их, однако вооружили. Пригодился и тот ручной пулемет, который нашли вместе с Гузенко в подвале.