Станислав Славич - Три ялтинских зимы [Повесть]

— Ты бы не спешил пока. Погоди с недельку. И погода к тому времени получшает… И вот теперь сам спросил:

— Идти на менку не передумал? Планы у Серикова остались прежние.

— А куда собираешься? Павел Фролович хотел добраться до Старого Крыма, а потом взять левее, ближе к Сивашам — там будто бы еще остались глухие степные села, которые оккупанты не успели ограбить до конца.

— Хорошо, — одобрил Казанцев. — И откладывать нечего. А то ведь у этих дьяволов сам знаешь — сегодня дают пропуска, а завтра запрещают нос из дому высунуть. Сериков слушал и удивлялся: мудрит приятель, мудрит…

То — не спеши, то вдруг — давай поторапливайся… Но в безмятежно ясных голубых глазах Павла Фроловича по-прежнему трудно было обнаружить что-либо, кроме простодушия. Это сбивало с толку многих. В действительности он не так уж простосердечен. Казанцев убедился в этом, когда услышал:

— Ты, Игнатьич, конечно, великий дипломат, только со мною лучше говорить прямо. Что нужно сделать?

Однако Казанцев и на сей раз подтвердил репутацию дипломата:

— Да ты пропуск получи сначала. Впустую зачем воздух сотрясать? И подумай, кстати, не собирается ли какой надежный человек в Джанкой или Евпаторию…

И все-таки, несмотря на обычную свою сдержанность, он добавил:

— Спешное дело есть.

Дважды поторопил — это на Казанцева было не похоже.

Со Степаном Чистов встретился не откладывая, в тот же день. Вдвоем они и развернули принесенный Гузенко пакет, хотя Лукич наказывал, чтоб никто-де, кроме тебя, не видел. Взял это на себя, потому что понимал — во всем должна быть мера, и в скрытности тоже. Совсем не обязательно (и даже не нужно) говорить Степану, откуда взялся этот груз, но знать, во имя чего он рискует головой, парень имеет право. Сам об этом не спросит — тут Чистов был уверен, — но может подумать, что вот, мол, не доверяют. А Степану Чистов доверял.

Однако, открыв пакет, Андриан Иванович сам присвистнул от удивления: газета!.. Не ожидал такой прыти. Кто ж это заголовок вырезал? Грубовато получилось. Не без ревности подумал, что уж он-то сделал бы лучше.

Понюхал оттиск, осторожно потер пальцем: краска пахла и пачкалась — печать была совсем свежей.

Степан, как обычно, помалкивал, но похожие на темные сливы чуть раскосые глаза тоже не могли оторваться от газеты. Теперь самое трудное ложилось на него. Постоянные контрольные посты были на выезде из Ялты, у гурзуфской будки, возле Алушты, на перевале и при въезде в Симферополь. На каждом могли остановить и обыскать машину. Кроме этих постов немцы время от времени выставляли заставы в самых неожиданных местах. А еще — моторизованные патрули, местные полицаи и эти цепные псы-добровольцы, которые пошли с оружием в руках служить гитлеровцам и отличались особой жестокостью. Этих, «своих», перехитрить было труднее, чем немцев или румын. Эти знали все уловки.

А перехитрить надо — провал недопустим, невозможен. Для самого Степана он означал смерть.

Чистов сразу понял ту немудреную, задумку, кот рая должна была увести гестаповцев от Ялты. Гузенке ничего не сказал, но все и так ясно. Иначе зачем держать десять экземпляров до особого распоряжения — сразу бы пустить их по рукам. Тем более, что так и кажется: тоненькие листочки эти, как живые, нетерпеливо дрожат в руках. Нет, сперва надо выпустить пташек в других местах…

Правда, человек практичный, Андриан Иванович понимал и то, что долго эта хитрость не продержится. Недаром говорят: земля слухами полнится. Рано или поздно секрет вылезет наружу, тем более, что охотников раскрыть его будет предостаточно. Однако попытаться обмануть немцев надо.

— Так где прятать товар будем?

Спросил то, о чем все время думали оба.

Перед рейсом Степан нередко заезжал во двор, и Чистов, случалось, помогал готовиться в дорогу. Ничего удивительного — машины находились в скверном состоянии. Мало того, что их восстанавливали из брошенных нашими частями при отступлении развалюх, — они ведь были еще и переоборудованы. По бокам позади кабины появились две уродливые бочки — газогенераторы.

Голь на выдумки хитра! Нужно же было гениальным инженерам создать мощный, экономичный, компактный бензиновый двигатель, чтобы потом пришлось присобачивать к нему эти громоздкие бочки газогенераторов. Что поделаешь — бензина не хватало, автомобильным топливом стали дрова.

Деревянные чурки водитель возил с собой. В ящик с чурками иногда прятали что-нибудь, но делалось это скорее для отвода глаз, это была игра в поддавки. Нашел, скажем, полицай или жандарм в ящике бутылку самогона и чувствует себя великим сыщиком. Вот-де все-таки его не обманули!.. А его-то этим как раз и облапошили, подсунув бутылку, чтобы больше ничего не искал.