— За здоровье ваше — в горло наше! — моряк с замусоленной повязкой через лоб опрокидывает алюминиевую кружку в рот, крякает.
— Спиритус? — интересуется аптекарь.
— Чача! — отвечает горбоносый, смуглый. — Пропустим? До левой пятки достанет.
Савелий отхлебывает, морщится, краснеет.
— Рыбкой закуси, — предлагает ему моряк с повязкой. — От нее кровь густеет, шея толстеет.
— Она у нас в печенках сидит.
— Слушайте, хлопцы, — говорю я. — Все-таки щель бы нужно вырыть. Блиндаж…
— Обстреливает, дай бог, — поддерживает Савелий. — Это сейчас что-то немец притих. С горы ему все видно.
— А мы здесь зимовать не собираемся, — усмехается горбоносый. — Сорвемся… А, Туз?
Туз — это моряк с повязкой.
— Двадцать одно — всегда очко, — бросает Туз. — Всегда везло.
— Везло? А вчера перебор вышел, — вставляет с подковыркой скуластый, со щербатым зубом, старшина. Он чвиркает сквозь зубы. — Не сумел удержать катер против зыба… Тоже мне!
— Старшой, — оправдывается Туз. — Мотор ведь водой залило. А то бы разве вышло так?
Ребята кажутся знакомыми. Особенно морячок с повязкой и другой — горбоносый.
— В ночь на второе ноября сюда не приходили? Часом, нас не выбрасывали? — спрашиваю.
— Может, и выбрасывали… Разве всех упомнишь? С первого по шестое из катера не вылазили. Роба не просыхала.
— Минометчики на мотоботе тогда были… И рули у вас еще заклинило, — напоминаю я.
— А, минометчики? С полка? Бородач такой, лейтенант…
— Да, Житняк…
— Мы из-за него чуть не накрылись, — говорит горбоносый.
— Живой он, бородач? — спрашивает Туз.
— Можешь встретиться.
— А ну его.
— Ту ночку не забуду, — сплевывает старшина. — Только отошли — снаряд как ударит в борт. Задраили пробоины матрацами. Вода все равно хлещет, а у нас одна помпа… Еще влепили повыше ватерлинии, командира ранило…
— Тут еще шесть чудаков с подбитого буксира подобрали, — прибавляет горбоносый. — Катер совсем погруз.
— А фриц лупит — то спереди, то сбоку. Дымовую шашку зажгли, поставили на носу — дым на нас, дыхнуть нечем. Чую, не дотянем, хоть коса вон уже. Ребята в воду. Мы с греком (старшина показывает на горбоносого) командира поддерживаем, поплыли… Добрались до базы — язык на плече.
— За тех, кто не вернулся в ту ночку залетную, — брякает кружкой Туз.
Еще раз советуем вырыть хотя бы щель, но морячки поднимают нас на смех… Выпили — весело. Минут через двадцать, как и надо было ожидать, немец со всей силой ударил по берегу и по двору. Моряки убедились, что шутки здесь плохи, и смылись в сарай-склад.
Позже я заглянул к ним. Настроение не то. Лежали, курили, молчали. Денек был трудным — немец бил без передышки.
— Ну, как, ребята, останетесь?
— Дураков нема.
— А как же?
— Сами знаем…
Разговор не клеился. Вечером, когда обстрел прекратился, моряки почапали на берег. Недалеко от кухни, среди шурхающей гальки, валялся на боку их мотобот. Стали очищать его, вычерпали воду. Потом начали возиться с мотором. Возились долго, пытались завести, но ничего не выходило.
— Свечка мокрый — зажигания нет, — сказал Шахтаманов и подался к морякам. Как-никак, он ведь бывший танкист.
Развели костер, сушили мотор.
Море было сравнительно спокойно, и, если бы мотор зачихал, могли бы отчалить. Я даже думал отправить с ними раненых. На помощь к морякам пошел Плотников, но быстро вернулся: «Злые… Лучше не подходи…»
Прожектор, вытянув щупальца, шарил по заливу.
Пустынно, только на горизонте луч зацепил, высветил силуэт корабля. Наш это корабль или нет?
Морякам удалось столкнуть мотобот в воду. Но мотор не работал.
Возвратился Шахтаманов.
— «Охотник» наш на горизонт… Моряки к нему ходить будут…
— Без мотора?
— В море прыгать будут — якорь тянуть… Кипяток принесу. Замерзать будут.
Потащил чайник с кипятком.
Туз снял с себя бушлат, брюки и, волоча якорь, привязанный к длинному тросу, вошел в воду. Лег на бок и, загребая одной рукой, поплыл с якорем. Продвинулся метров на сто, бросил якорь. Ребята стали подтягивать мотобот по тросу. Медленно, незаметно суденышко отходило от берега.
Туз опять поплыл с якорем. Мотобот отошел дальше. Туза сменил кто-то другой. И еще много раз прыгали они в ледяную воду, пока мотобот не растворился в темноте.
Примерно через полчаса мы увидели суденышко, вернее, знаки, которые оно подавало «охотнику» — размахивали зажженным факелом.
— По-моему, «охотник» идет к ним, — сказал Плотников.
Читать дальше