Борис Егоров - Время ранних разлук

Вскоре мы поднимаемся на курган. Это и есть высота 95,4. Видно отсюда далеко. Все немецкие тылы этого участка — под нами. Село Благовещенское, деревня Днепровка, даже город Никополь виден. За сорок километров!

На высоте повсюду следы недавнего боя, и кажется, брошенные немцами винтовки и автоматы еще не остыли.

— Работай, братва! — командует старший сержант Богомазов.

Пока братва работает, к нашему кургану подъезжает «виллис» командующего артиллерией корпуса.

Командующий — полковник Ковалев — долго смотрит в бинокль, восхищенно цокает языком, говорит:

— Хорошо обосновались. Отсюда самого черта достать можно.

И вдруг мы слышим:

— Немцы!

Это крикнул дежурный у стереотрубы Валиков.

— Где немцы? — спрашивает полковник.

— А вот посмотрите: к нашему кургану идет лесопосадка. Они в ней. Отсюда метров шестьсот… Разрешите покажу.

— Да, какие-то люди, неопределенно говорит полковник, — но это наши. Немцев здесь быть не может. Передовая отсюда уже в трех километрах, как мне доложили…

— Немцы, товарищ полковник! По шинелям вижу.

Я сажусь за стереотрубу.

Да, немцы. Откуда они?

Потом станет известным, что высота находилась на стыке двух дивизий, что дивизии не обеспечили взаимодействия флангов. Одна пошла левее, другая правее, возник разрыв. В него и пролезли гитлеровцы.

Это будет ясно потом. А сейчас вопрос: откуда немцы?

Мы еще сомневаемся. Может, все-таки наши? Люди идут к нам по полезащитной полосе, по кустарнику, так что рассмотреть их трудно.

На склоне кургана разрывается мина. Они! Валиков не ошибся.

— Принимайте бой, — говорит мне полковник. — Высоту не сдавать. Пока из вас жив хоть один, она наша!

Полковник видит: нас всего несколько человек, их — много, их — сотни. Силы неравные. Но сдавать высоту 95,4, господствующую высоту на большом участке фронта, нельзя!

Ковалев сбегает по траншее вниз, садится в машину, уезжает. Он будет наблюдать бой с ветряной мельницы — с той самой, на которую я собирался идти утром. Она недалеко, всего в километре позади.

Рядом с нами рвутся еще несколько мин. Я делаю расчеты, передаю по телефону, командиру на батарею.

Снаряды ложатся точно, в самую лесопосадку. Падают люди, взлетают вверх вырванные с корнями кусты акаций.

Но немцы не останавливаются. Уменьшаю прицел, снова и снова кричу в трубку: «Огонь!»

Совсем недалеко — метрах в ста от кургана — скирда соломы. Они подошли к ней. Атаковать не торопятся, начинают обходить высоту, окружать нас.

И в этот момент случается самое страшное, что может только произойти: теряется связь с батареей. Порыв на телефонной линии…

Теперь мы не артиллеристы. Мы пехотинцы. Вся надежда на автоматы. Но поднимается ветер, песок попадает в затворы, и автоматы отказывают. На нашем вооружении остаются несколько немецких винтовок, десятка три гранат.

Богомазов, Таманский, Валиков и Седых бьют из винтовок, едва успевая щелкать затворами.

— Я их сейчас! — в остервенении кричит Богомазов. — В левый глаз!!

Меня тянет за рукав Козодоев:

— Есть связь с дивизионом. Красин на проводе. Майор просит доложить обстановку.

Я кричу:

— Огонь — на меня!

— Ты с ума сошел, Крылов? Что происходит?

— Огонь — на меня! На высоту девяносто пять и четыре!

Красин все еще не верит.

— Ты отвечаешь за свои слова?

— Огонь, — хриплю я, сорвав голос.

Дальше слышу, как Красин по коммутатору связывается с батареями.

— Седьмая? Полотнянникова.

— Ранен.

— Как ранен? Я только что с ним говорил. Кто у телефона?

— Тучков.

— Тучков, принимайте командование батареей. И немедленно огонь по высоте девяносто пять и четыре!

— Она же наша! Там Крылов.

— Огонь, сказали вам, и не спрашивайте!

— Восьмая? Лесовик? Лесовик, слушай…

Курган вздрагивает от взрывов, снаряды падают вокруг нас.

Под разрывами своих «чушек» мы еще никогда не были.

Лежим на дне траншеи оглохшие, кашляющие от едкого дыма.

Трогаю рукой лицо — кровь. Ранен? Нет, это из ушей…

Не знаю, сколько длилась канонада. Помню лишь, что я без конца повторял про себя: «Бей, Тучков, бей, выручай!» И вдруг — тишина. Сразу! Как взрыв! Обстрел высоты прекратился.

Слышу, словно из-за толстой двери, голос Богомазова:

— Комбат, они бегут!

Немцы бегут от нашего кургана. Я и не знал, что их так много. Туча!

А за тучей — самозванные преследователи: Козодоев и Таманский.

Я вижу, как Козодоев догоняет гитлеровца, стреляет ему из автомата в спину.