Иван Падерин - На главном направлении [Повести и очерки]

Гвардейцы припали к пролому, жадно вдыхали свежий осенний воздух.

Вскоре отверстие стало таким, что в него мог пролезть человек.

Рядовой Кожушко, имевший сравнительно легкое ранение, отправился в разведку. Спустя час он возвратился и доложил:

— Товарищ старший лейтенант, фашисты вокруг нас, вдоль Волги они минируют берег, рядом ходят гитлеровские патрули.

Принимаем решение — пробиться к своим. Первая наша попытка пройти фашистскими тылами не удалась: мы наткнулись на крупный отряд вражеских автоматчиков, и нам с трудом удалось уйти от них, возвратиться в свой подвал и ожидать, когда тучи закроют луну. Наконец-то небо потемнело: над нами поплыла огромная черная туча дыма. Выползаем из своего убежища, осторожно продвигаемся к Волге.

Нас осталось шесть человек. Все ранены. Идем молча, поддерживая друг друга, стиснув зубы, чтобы не стонать. Кожушко идет впереди — теперь он и наше боевое охранение, и дозор, и боевая единица.

Впереди, у Волги, при вспышках осветительных ракет видны фашистские патрули.

Мы подползаем ближе и намечаем место прорыва. Главное — бесшумно снять патруль.

Замечаем, что один из патрульных временами подходит близко к одиноко стоящему вагону — там к нему легко подобраться.

С кинжалом в руках, к вагону уползает рядовой Кожушко. Нам видно, как фашист подходит к вагону. Короткий удар — и гитлеровец падает, не успев крикнуть.

Кожушко быстро снимает с него шинель, надевает ее на себя и неторопливо идет навстречу следующему патрульному. Таким же приемом он убивает и второго фашиста.

Это было уже тридцатого сентября. Как видите, через десять дней после того, как в сводках объявили о гибели батальона, нас насчитывалось еще шесть человек.

— Шесть гвардейцев, — уточняю я.

Антон Кузьмич, улыбнувшись, соглашается с такой поправкой и продолжает рассказывать о том, как они прошли заминированный участок, как прорвались к Волге и как долго пили и, казалось, не могли напиться холодной, ломящей зубы волжской воды. Соорудив небольшой плотик из выловленных бревен, они, шесть израненных, измученных голодом и смертельно уставших гвардейцев, отдались набежавшей волне и поплыли по течению. Грести было нечем, работали руками, выбиваясь на стремнину. Утром 1 октября их выбросило на песчаную косу левого берега Волги. Там они были подобраны, накормлены удивительно вкусной рыбной похлебкой.

Связь с частями прервана. Опять мне надо надеяться больше на свои ноги и локти. Штаб дивизии полковника Горишнева разместился в заводской трубе. Отсюда я должен пробраться на КП Батюка. Ночью продвигаться почти не опасно, но так как обстановка еще не ясна и огневой бой не утихает, я вынужден пробираться «дневными путями», то есть по подземным трубам, на ощупь от просвета к просвету.

Вначале мне казалось, что я двигаюсь правильно, но вскоре убедился, что попал не туда. Высунув голову из люка, совсем рядом услышал стрекотание немецкого автомата (наш бьет резче и чаще, чем немецкий). Повернул обратно, но попал не в ту трубу, которой шел сюда, и заблудился окончательно.

Вглядываясь через люк в темную высь, внимательно слушаю стрельбу вражеских и наших пулеметов, которые то стучат поодиночке и умолкают, то заливаются сплошным треском. Время от времени взлетают ракеты и тявкают мины.

Только на рассвете мне удалось пробраться на одну из улиц поселка завода «Красный Октябрь». Тут я вынужден был укрыться в глубокой щели, вырытой около Банного оврага: на узкий участок между Мамаевым курганом и рабочим поселком пикировало до полусотни немецких самолетов.

Бомбежка кончилась, и на дымящиеся развалины рабочего поселка стали наползать фашистские танки. Штук тридцать, не меньше. Перед окопами батальона морской пехоты четыре из них почти одновременно загорелись, остальные повернули обратно. Через несколько минут танки полезли снова. Морские пехотинцы яростно глушили их противотанковыми гранатами и поджигали бутылками с горючей жидкостью. Один танк, как мне показалось, совершенно неуязвимый, полз сюда, к Банному оврагу, прямо на мою цель.

Несколько гранат разорвалось у самых его гусениц, а он не останавливался. Чем же я могу остановить его, если в руках один блокнот, на шее автомат с пустым диском?..

Рядом треснул выстрел бронебойного ружья. От башни танка полетели искры. Земля подо мной задергалась, задрожала: танк идет… С бугорка перед моей щелью кто-то швырнул две бутылки с горючей смесью, но промазал. Еще бутылка. Показался черный клуб дыма, вспыхнул белый огонь.