Сергей Прага - Да, был

Комендант пограничного пункта, возвращая документы Блашке, доверительно зашептал:

— Рекомендую найти попутчиков. На дорогах Франции одиночная машина, вроде вашей, может стать легкой добычей партизан. Лучше всего пристраиваться к воинским машинам…

Блашке презрительно фыркнул.

— Благодарю за совет.

Первый день пути прошел спокойно. Дороги Франции ничем не отличались от германских: без крутых поворотов, гладкие, оборудованные указующими и предупреждающими знаками. Здесь населенные пункты война не тронула, и даже, как показалось Блашке, жители в них мало чем отличались от немцев. Только взгляды, провожавшие «Ганомак» с немецкими номерными знаками, были не то презрительные, не то насмешливые.

— Не любят нас французы, — философски заметил адъютант.

— Любовь — понятие спорное, — сквозь зубы процедил Блашке. — Пусть не любят, лишь бы боялись. Горючего у нас достаточно, ночевать будем в Лионе.

Взглянув на спидометр, Блашке убавил скорость, закурил и, попыхивая сигаретой, начал рассказывать о предстоящей встрече со старым товарищем по партии и по первому, еще нелегальному, отряду СС. Незаметно Блашке увлекся и вспомнил несколько пикантных историй из «мюнхенского цикла», случившихся с безбородыми юнцами. После пятнадцатилетней разлуки группен-фюрерам СС будет интересно вспомнить о них.

Считая адъютанта бессловесным придатком к своему чину, Блашке никогда не баловал Освальда беседами на отвлеченные темы. Не спуская с шефа влюбленного взгляда, юнец воспринял разговорчивость Блашке как признак того, что группенфюрер, облачившись в штатское, стал более доступным и, следовательно, с ним можно разговаривать, как с простым смертным.

От этой мысли он повеселел, искренне рассмеялся «анекдоту» с евреем-раввином, пытавшимся отрицать принадлежность к религиозной общине, и развязно сказал:

— Безусловно, встреча двух группенфюреров обещает быть интересной, лишь бы проклятые партизаны не испортили нам настроение. Мы напрасно пренебрегли советом пограничника…

— Мы? — удивленно воскликнул Блашке. — Кто это мы? — Блашке повернулся на сиденье, уничтожающе взглянул на адъютанта и звенящим шепотом огорошил его:

— Освальд, вы дурак! О каких партизанах идет речь?.. «Мы!»… Гм… Бандиты с большой дороги знают, на кого нападать. Они существуют для трусов и мошенников. Не предполагал, что вы, ко всему, трус… Да, трус…

…Руль вырвался из рук Блашке. Освальда отшвырнуло и придавило в угол кузова. Машину занесло в сторону. Она по инерции прокатилась по шоссе и передними колесами влезла в канаву. Блашке ударился лбом о парприз и тут только до него донесся громкий выстрел и пронзила мысль: «партизаны!»

Из рассеченного лба потекла теплая, липкая струйка крови. Блашке торопливо открыл дверцу и вывалился в кювет. Из машины ему под ноги выкатилось несколько гранат. Он подхватил одну, зубами сорвал предохранительный колпачок, на долю секунды выглянул из-за машины, размахнулся и швырнул гранату в кусты, откуда показались два бойца с автоматами в руках.

С силой брошенная граната упала далеко. Прогремел взрыв. С тонким комариным писком разлетелись осколки. Блашке подобрал вторую гранату…

…Как только машина ткнулась в скос кювета, Гребных крикнул: «Есть!» и начал подниматься. Граната, брошенная Блашке, заставила его лечь.

— Э, да ты «крыса» зубастая, — вслух подумал Гребных, моментально перезарядил ПТР и приготовился ждать хоть целые сутки возможности угостить «крысу» пулей. И стоило Зеппу Блашке на какое-то мгновение показаться из-за машины с зажатой в руке для броска гранатой, как Гребных спустил курок… Группенфюрер СС, доверенное лицо Гиммлера, «пожиратель евреев», а попросту «крыса», свалился в придорожную пыль с размозженной головой.

Партизаны бросились к машине. На заднем сиденье, скрючившись за хозяйским чемоданом, посапывал Освальд. Ноги не держали позеленевшего адъютанта. Двое партизан подхватили его и вытащили наружу. Предупредительно подняв руки вверх, адъютант что-то невнятно бормотал.

— Расскажешь, где спросят, — посмеиваясь, сказал боец. — Это что, шофер твой, что ли?

Освальд бессмысленно взглянул на труп шефа, взвизгнул, всеми десятью пальцами вцепился в лицо бойца, неожиданной подножкой свалил его на землю, навалился и зубами впился в плечо. Не сразу сообразив, что произошло, боец барахтался под Освальдом и хрипел:

— Ты что, гад, обалдел? Пусти, говорю!..