Сергей Алексеев - Взятие Берлина. Победа! 1945

Солдат не мечтал, не гадал, не думал. А вышла слава ему в века. На пьедестале к небу солдат поднялся.

Было это в последние дни войны. Уже не километры, а метры оставались до центра Берлина. Солдаты 8-й гвардейской армии готовились к последним боям. В числе их и солдат Николай Масалов. Был он знаменщиком 220-го гвардейского стрелкового полка. Приготовил к атаке знамя.

Ждут солдаты сигнала к бою. Перед ними – один из каналов, отходящих от Шпрее. Рядом – площадь. За площадью – мост. Называется он Горбатым. Мост заминирован, под огнем у противника. Атаку на мост, на тот берег скоро начнут солдаты.

Притихли солдаты. Так всегда перед штурмом. Где-то гремят орудия, где-то идет стрельба. Но это не здесь. Это в других местах. Здесь тишина. Временная, но тишина. И вдруг тишину – солдаты вздрогнули: было так неожиданно – плачем прорезал детский голос.

Было неясно, откуда он шел. С набережной? Со стороны площади? От моста? Из развалин неподалеку стоящего дома?

– Мутти! Мутти! (Мамочка!) – повторял голос.

– Девочка, – кто-то сказал из солдат.

Ищут солдаты глазами девочку. Где же она?

– Мутти! Мутти! – несется голос.

Определили теперь солдаты: детский плач шел от моста. Не видно ребенка. Камнями от наших, видать, прикрыт.

Вышел вперед сержант Масалов, подошел к командиру:

– Разрешите спасти ребенка.

Подождал командир минуту. О чем-то подумал:

– Разрешаю, сержант Масалов.

Прополз Масалов через площадь к мосту. И сразу же затрещали фашистские пулеметы, забили мины по площади.

Прижался солдат к асфальту, ползет от воронки к воронке, от камня к камню.

– Мутти! Мутти! – не утихает голос.

Вот полпути прополз Масалов. Вот две трети. Осталась треть.

Поднялся он в полный рост, метнулся к мосту, укрылся от пуль под гранитной стенкой.

Потеряли солдаты его из виду. И голос ребенка утих. И солдата не видно.

Прошла минута, вторая… пять. Волноваться солдаты стали. Неужели смельчак погиб? Неужели погибла девочка?

Ждут солдаты. С тревогой в сторону моста смотрят.

И вот увидели они Масалова. Шел от моста солдат. Нес на руках немецкую девочку.

– Жив! – закричали солдаты. – Жив!

Раздалась команда:

– Прикрыть Масалова огнем!

Открыли огонь солдаты. Гремят автоматы, строчат пулеметы. Ударили пушки – словно салют солдату.

Пришел Масалов к своим. Принес немецкую девочку.

Оказалось, убили фашисты у девочки мать. Перебегала она вместе с дочкой площадь и попала под взрыв, под пули.

Держит девочку Масалов. Прижалась она к солдату. Года три ей, не больше. Прижалась, всхлипывает.

Обступили бойцы Масалова. На девочку смотрят. Пытаются чем-то от слез отвлечь. На пальцах «козу» показывают:

– Идет, идет рогатая…

Посмотрела девочка на солдат. Казалось, хотела сильней заплакать. Да вдруг взяла и улыбнулась солдатам девочка.

Отгремела война. В Берлине, в одном из красивых старинных парков, советским солдатам, всем тем, кто спасал и наш и немецкий народ от фашистов, был установлен памятник.

Холм. На холме пьедестал гранитный. На граните фигура солдата. Стоит он с девочкой на руках.

Не думал солдат, не ведал. А вышло – бронзой поднялся в небо.

Их дивизия пробивалась к рейхстагу. Рейхстаг – главное правительственное здание фашистской Германии.

Впервые слова про топор Степан Рудокоп услышал во время штурма Зееловских высот. Притормозилось чуть-чуть наше тогда наступление. Фашисты на высотах зарылись в землю, мы штурмовали, наступали с равнины, с открытого места.

– Скорей бы уж прорваться, – бросил кто-то из наших солдат.

Вот тут-то Степан Рудокоп услышал:

– Дай срок. Топор своего дорубится.

Повернулся Рудокоп на голос. Видит: солдат, артиллерист. Другие, что рядом с ним, – молодые. А этот старый. Точнее, пожилой уже был солдат. В морщинках лицо. С усами.