Сергей Алексеев - Взятие Берлина. Победа! 1945

– Не растерялись, огонь-ребята!

Наблюдают бойцы за летчиками. Видят: относит ветер летчиков, несет прямо сюда, к Гамбургер-аллее. Чем ниже летчики, тем яснее становится бойцам, что не сядут на нашей они территории. К грозному зданию несет их ветер, туда, к фашистам, во двор, за стены.

Вот оказались летчики прямо над головами наших. Вот понесло их туда, во двор.

Понимают пехотинцы: там, за стеной, смерть ожидает летчиков.

Смотрели солдаты, и вдруг чей-то алмазный голос:

– Братцы, вперед, в атаку!

Рванулись бойцы в атаку. Перемахнули забор и глыбы.

Минута – и на неприступном дворе солдаты. Вторая – и замолчали фашистские пулеметы. Вот и то место, где опустились советские летчики.

Бросились летчики к своим спасителям. Обнимают солдат, целуют:

– Спасибо, пехота! Помогли! Выручили!

Смотрят солдаты на летчиков, улыбаются:

– Это вам, небеса, спасибо! Вы нас в атаку подняли.

Поражались потом бойцы: откуда сила взялась такая? Как, каким чудом, за счет чего стену они осилили?

Каким чудом? За счет чего?

Солдатским братством называется это чудо.

Вскоре над упрямым зданием появились вызванные полковником Утихеевым советские штурмовики. Смотрят с воздуха авиаторы: взяли уже пехотинцы здание. Махнули крылом, развернулись, ушли помогать другим.

Дружно сражались войска в Берлине. Помогала пехота летчикам. Помогали пехоте летчики. Артиллеристы, танкисты, саперы, связисты общим шагом шагали в битве.

Стояли бойцы, как братья. Локоть к локтю. Плечом к плечу.

Жил Ганс Круммель на Луизенштрассе. Здесь – центр Берлина. Здесь – река Шпрее. Рейхстаг – за Шпрее.

Родился Круммель на этой штрассе. Здесь бегал в школу. Учил уроки. Купался в Шпрее. Ходил к рейхстагу. Отсюда, с Луизенштрассе, и ушел на войну в солдаты.

Ушел Ганс Круммель. Простился с домом. А перед этим был у гадалки. Держала долго солдата старая. Карты раскладывала так и этак. Что-то долго под нос шептала. К небу глаза закатывала. И вот заявила ему гадалка: мол, на редкость чудесно ложатся карты. Пусть идет солдат на восток спокойно. Минует Круммеля смерть в России. Выпал жребий ему удачный. Хоть и тронут солдата раны, однако вернется в Берлин здоровым.

Шагал от гадалки Круммель, сиял, как пятак латунный:

– Не ждет меня смерть в России. Снова Берлин увижу.

И вот ушел на войну солдат. Шел. Улыбался. Шутил. Смеялся. И верно – обходят солдата пули.

Был он в великой Московской битве. До Волоколамска дошел, до Истры, до станции Крюково. Еще шаг – и победу схватит. И вдруг – что такое?! Погнали их русские.

Побежал от Москвы Ганс Круммель. Думал, конец всему. Даже гадалку было дурными словами вспомнил.

Однако напрасно ругал он старую. Сохранила судьба солдата. Хотя и бока помяла. Ожил опять солдат. Дождался тепла и лета. Летом снова пошел в поход.

Шел. Улыбался. Шутил. Смеялся. Дошел до Дона. Дошел до Волги. До города Сталинграда. Лезет вперед, как дьявол. Вот-вот и победу схватит. И вдруг – что такое?! Ударили русские. Окружили фашистов. Взяли в тугие клещи.

Страшно был ранен солдат. «Вот он, конец», – подумал. Снова гадалку проклятием вспомнил. Много фашистов тогда погибло. Круммель, однако, чудом каким-то спасся. Вывезли самолетом его из «котла». Отходили солдата, пришел в себя. Словом добрым вспомнил теперь гадалку.

Отдышались, отлежались фашисты после сталинградского поражения. Наступило новое лето. Снова бросились в бой фашисты. Началась великая Курская битва.

– Наступают последние дни России! – кричали тогда фашисты.

Но снова фашисты здесь были биты. Снова был Круммель ранен. Да так, что еле сшили его, слатали.

Гнали наши с этой поры фашистов. Отходят фашисты. Отходит Круммель. Бьется, бьется. Смотрит – уже он в Минске. Бьется, бьется. Смотрит – уже он в Бресте. И вот – в Варшаве. И вот – на Одере.

Отходит, отходит Круммель. Смотрит – а он в Берлине. Бьется, бьется. Глянул – а он на Луизенштрассе. Глянул – а рядом родимый дом. Вот ведь судьба какая!

В это время раздался взрыв. Это разорвался советский снаряд. Рухнул Круммель на землю. Лежит на Луизенштрассе.

Закончилась жизнь солдата. Все точь-в-точь, как судьбою намечено. Все точь-в-точь, как советским мечом начертано.