Фатех Ниязи - Солдаты без оружия

— Оставьте, пожалуйста, эти разговоры, лучше о себе скажите что-либо, — перевела Каромат разговор.

— А что мне сказать о себе, коль я простая, обыкновенная старуха? — развела тетушка Муслима руками.

— Э, нет, теперь ваш авторитет выше, чем у всех раисов, — возразила Каромат.

— Как это так? Почему?

— Да вот хотя бы потому, что специально за вами прислали машину, а на руках у вас — приглашение, подписанное самим Председателем Президиума Верховного Совета республики и командиром части, генералом.

Тетушка Муслима вздохнула и после недолгого молчания сказала:

— Все это уважение и почет Хамдамджону…

В глазах ее, вокруг которых собрались морщинки, заблестели слезы. Каромат тут же принялась утешать:

— Не печальтесь, милая тетя. Конечно, с утратой не примириться, я понимаю. Но надо гордиться тем, что вы мать такого сына, имя которого вовек не забудется.

— Да, сам ушел, а имя его осталось, — сдерживая слезы, промолвила тетушка Муслима. — Иной раз думаю, что он где-то живой…

— Не где-то — в памяти людской! — горячо произнесла Каромат.

Она хотела сказать что-то еще, но тут машина, катившая уже по городским улицам, остановилась перед большими зелеными железными воротами и засигналила. Ворота тут же отворились.

— Вроде бы приехали? — спросила тетушка Муслима.

— Кажется, — ответила Каромат, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Машина, миновав ворота, покатила по тополиной аллее и в конце ее остановилась у крыльца белого приземистого домика. Молодой офицер, сидевший рядом с шофером, выскочил из машины и, открыв заднюю дверцу, сказал:

— Пожалуйста, прибыли!

Тетушка Муслима и Каромат, ступив на землю, огляделись. Домики вокруг были похожи один на другой, все чисто выбеленные, сверкающие вымытыми стеклами. Между ними зеленели цветочные клумбы, а вдоль дорожек виднелись щиты с плакатами, транспарантами, фотографиями и рисунками.

— Амонджон тоже, наверное, здесь, да, раис? — сказала тетушка Муслима.

— Здесь, наверное.

— А не видать что-то, а?

— Должно быть, не знает, что мы уже тут, — сказала Каромат, озираясь. — Выскочит сейчас откуда-нибудь.

Но не Амонджон, а еще один офицер появился перед женщинами, в ремнях, с пистолетом в кобуре на левом боку и с красной повязкой на правой руке. Он представился дежурным по части и, сообщив, что торжественное построение уже началось, пригласил следовать за ним на учебный плац.

— Вас уже ждут, дорогие товарищи, — прибавил он, сверкнув белозубой улыбкой.

Плац (а тетушка Муслима и Каромат впервые услышали это слово, не зная, естественно, что оно означает) оказался просторной площадью, на большей части которой выстроились ровными рядами воины. Впереди строя, у самой трибуны, обитой кумачом, круглолицый, широкоплечий солдат держал алое бархатное знамя с золотыми кистями и бахромой. Рядом с ним, по обе стороны, стояли двое других солдат — с обнаженными саблями.

Тетушка Муслима и Каромат прошли вслед за дежурным к трибуне, и тут им навстречу шагнул генерал — высокий богатырь с голубыми лучистыми глазами. Вся грудь его была в орденах и медалях. Вскинув правую руку к виску, он назвался, и тетушка Муслима, услышав слово «генерал», немного оробела. Да и Каромат тоже.

— Ассалому алейкум, — чуть слышно прошептали они генералу в ответ.

Он наклонился, взял руку тетушки Муслимы в свою и поцеловал ее, а потом крепко пожал руку Каромат и представил женщин худощавому смуглому мужчине в сером костюме в полоску и галстуке. Это был член правительства республики.

— Я счастлив познакомиться с вами, — сказал он тетушке Муслиме.

Женщины поднялись вместе со всем начальством на трибуну. Горны протрубили сигнал «Слушайте все!».

— Товарищи солдаты, сержанты и офицеры дважды орденоносного гвардейского артиллерийского полка! — начал речь генерал своим громовым голосом. — Сегодня у всех нас большой, торжественный и радостный праздник. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР на боевом знамени нашего подразделения, под которым славные артиллеристы громили в годы Великой Отечественной войны немецко-фашистских захватчиков, с честью пронеся его от берегов Волги до самого Берлина, появится третья награда — орден Боевого Красного Знамени. Под этим святым стягом не щадили жизни во имя свободы и счастья нашей Советской Отчизны немало отважных героев. Они показывали образцы патриотизма и интернационализма, совершали беспримерные подвиги, демонстрируя истинную верность идеалам коммунизма. Это были люди, о которых поэт сказал, что они своей жизнью и горем своих матерей платили за бессмертие нашего народа. Среди них — и наш прославленный воин, гвардии старший сержант Хамдам Хайдаров, подвиг которого вписан в историю полка золотыми буквами.