Андрей Жариков - Юные орденоносцы

Где-то справа слышится тоненький, как у девочки, голосок: «Давай, давай, „бог войны“! Поддай жару, не жалей пару!»

Рядом кто-то кричит над ухом:

— Держись! Главное — не робей!

Через полчаса, когда орудийный гром смолк, в бон вступили огнеметчики. А вместе с ними с криком «ура» бросились и автоматчики. Все бегут, стреляют. Но впереди никакого противника не видно.

Уже наступил рассвет. Все в дылду, дерет горло, словно наждаком. Володя тоже кричит «ура» и ничего не замечает: ни бегущих рядом товарищей, ни разрывов вражеских снарядов, ни пылающих в огне развалин домов. Вот уже окраина города, кругом страшный грохот. «Когда же из развалин поднимется толпа фашистов, — думает мальчишка, — когда же можно будет косить их из автомата? Где они, гады?»

Вдруг бегущий впереди лейтенант упал, словно споткнулся о камень, и выронил пистолет. Не встает. Неужели убили? Володя бросился к нему. Стонет. Из-под каски офицера сочится кровь. Как учили в кружке «Красного Креста», мальчик быстро перевязал рану. Хотел оттащить командира в укрытие, но неожиданно из подвала ударил вражеский пулемет. Близко, совсем рядом. Желтоватые тугие языки пламени словно хотят лизнуть своим кончиком ноги лейтенанта. Володя распластался на сырых камнях мостовой. Пулемет ведет огонь по правому флангу. «Уничтожить!» — мелькнула дерзкая мысль.

Все произошло в одно мгновение: бросив в подвал гранату, мальчишка дал длинную очередь из автомата и прыгнул в густой дым. В полумраке увидел лежащего на спине гитлеровца. Задрав руки и ноги, он пронзительно визжал с перепугу.

Не обращая на него внимания, Володя прострочив углы сырого похвала, потом ударил ногой прямо по носу гитлеровца.

— Выходи, гад! Чего лежишь?

Тот хочет подняться, падает на колени, трясется…

— Быстро! Шнель! У, морда противная! Иди вперед!

Мальчик выводит немца из подвала. Натыкается на трупы фашистов. Вокруг ни души. Бой слышен где-то вдали. А лейтенант, раскинув руки, все еще лежит на дороге. Юный автоматчик вспоминает, как учили командиры: раненых товарищей в бою не бросать, пленных одних не оставлять. «Не разрядить ли автомат в фашиста?» Но тут же промелькнуло: «Зачем? Разве можно убивать вот так, просто, без боя?» Сердце сжимается от досады: «Что с ним делать? Ведь нужно лейтенанта выносить с поля боя…»

— Убежал бы ты хоть, трус несчастный! — ругается Володя и со злости тычет автоматом в спину фашиста — Бери офицера, понесем в тыл!

Немец догадался, а может быть, знал по-русски. Опасливо озираясь, взваливает на спину советского лейтенанта и по-русски хрипло бормочет:

— Я не виноват… я не хотейль…

— Неси! Там разберутся! Ну ты, горилла, осторожно! Или я тебе…

За большим кирпичным домом подбежала девушка в шинели:

— Давайте его на повозку! — приказала она.

— А ты кто такая?

— Фельдшер! Вот кто. Ты что, дисциплины не знаешь, не видишь, что я лейтенант.

— Вот и командуй! Оставляю тебе и своего лейтенанта и пленного, а мне туда надо! — огрызнулся Володя и быстро исчез. «Подумаешь, командир нашлась», — долго не мог он успокоиться.

А бой продолжался. И снова, возбужденный, весь мокрый мальчишка ринулся в атаку. Справа и слева слышится «ура». Таманская дивизия на плечах немцев врывается в Керчь. По улицам бегут солдаты, катят пушки… На мостовой убитые фашисты. Город разрушен.

Володе ничего не понятно: откуда-то появилось столько наших, по мостовой грохочет танк, подминает убитых немцев, давит ящики, гильзы, стекло… Не пойдешь, что творится…

— Эй мальчик! — кричит усатый солдат. — Шел бы ты в тыл, чего путаешься тут?

— Сам отправляйся в тыл! — дерзко ответил Володя и побежал вслед за танком. Полы мокрой шинели бьют по коленям, в сапогах хлопает вода.

С разбегу он взбирается сзади на танк, кто-то подает руку. Машина горячая, пахнет бензином и дымом махорки. Какой-то солдат сует ему окурок в рот: — На, потяни разок…

— Иди ты!.. Я не курю…

Вскоре танк выскочил на площадь, видно море. Волны пенятся.

— Эй, гляди! — кричит тот, что угощал цигаркой, и, словно сброшенный кем-то, падает с танка прямо на мостовую и не поднимается. Убили…

Из-за парка ударили немецкие пушки, поднялись свечи огня и комья земли. Танк остановился, выстрелил два раза, рванул в сторону. По броне залязгали пули. Солдат, как ветром сдуло с брони, залегли за сваленным телеграфным столбом. Открыли стрельбу. А куда стреляют, не понять.

Вместе с ними залег и Володя. Из парка, пригибаясь, бегут немцы, строчат из автоматов, падают, снова поднимаются. И вдруг со стороны моря широким фронтом хлынули моряки. Вьются ленточки по цепям, мелькают тельняшки, в руках гранаты…