Владимир Богомолов - «Жизнь моя, иль ты приснилась мне...»

С наступлением темноты состав останавливался где-нибудь на разъезде или глухом полустанке, по команде со скрипом откатывались по железным желобам двери, мы стремглав выпрыгивали по обе стороны теплушек, в тесном единстве, буквально в метре друг от друга, справляли свои естественные нужды, умывались как придется — у колонки, у ручья или даже в болотце, запивали тепловатым безвкусным чаем выданный на десять суток вперед сухой паек, правда, многие добавляли трофейную жратву, и снова лезли на нары. Часов через пять, перед рассветом, нас второй раз в сутки останавливали где-нибудь в глухом, безлюдном месте, и следовала передаваемая от вагона к вагону одна и та же команда: «Позавтракать, оправиться и завязать узлом!» Последняя часть приказания, естественно, не выполнялась, и на ходу дверь теплушки по необходимости то и дело нешироко, примерно на полметра, откатывали, и брызги летели по ветру, впрочем, некоторые умудрялись таким образом справлять на ходу и большую нужду…

Гнали нас по тому времени с курьерской скоростью, старая двухосная теплушка от колес и до крыши непрестанно скрипела, ее трясло и мотало из стороны в сторону. Я помещался на верхних нарах с самого края, отчего волею судеб оказался в преимущественном, привилегированном положении: в вагонной доске у моего лица вывалился или был кем-то выдавлен кругляш сучка, и в отверстие размером с маленькую сливу я, в отличие от других, пусть в условиях весьма ограниченной видимости, как в замочную скважину мог видеть и часами пытался разглядывать Россию с левой стороны движения эшелона. Время от времени я пускал на свое место Володьку или Мишуту.

В те жаркие июльские дни воздух после полудня на верхних нарах под крышей теплушки нагревался до тридцати или даже более градусов, и от высокой температуры, от невозможной духоты при наглухо закрытых дверях (первые несколько суток это соблюдалось строжайшим образом) мы изнемогали, хотя лежали на шинелях в одних кальсонах или нетабельных трофейных трусах и плавках, которыми многие офицеры обзавелись в Германии.

От непрерывной нещадной тряски на тонкой и потому жесткой сенной подстилке — а на ней приходилось лежать практически круглые сутки — болели бока, ребра и плечи, многодневная изоляция в замкнутом, ограниченном, тесном и душном помещении вагончика угнетала, и было во всем режиме эшелона и в этой езде что-то не только монотонно-изнурительное, но и совершенно одуряющее, унизительное, лишающее высокого офицерского достоинства и свободы.

Единственно, что меня на время несколько отвлекало и малость облегчало состояние, это было отверстие, от которого я, если не спал и не пускал на свое место Володьку или Мишуту, часами не отводил глаз, как при наблюдении в стереотрубу на передовой; правда, то, что я видел — ни люди, ни поля, ни жилища, — как правило, не радовали и мысли вызывали невеселые.

В нашей пропахшей коровьим навозом теплушке, как вскоре выяснилось, возили не только скотину — однажды поутру, уже где-то в Заволжье, меня разбудил негромкий оживленно-веселый возглас спавшего по соседству от нас капитана:

— Вот они, родимые!

Оказалось, он обнаружил на рубашке нательных вшей, от которых за два с лишним месяца послевоенной белопростынной жизни в трофейной Германии мы поотвыкли. Вскоре педикулез, или так называемая «форма двадцать», а попросту вши, выявился еще у нескольких офицеров, в связи с чем было высказано соображение, что до нас в теплушке перевозили репатриантов или заключенных.

Старший вагона майор Микрюков доложил начальнику эшелона, что обнаружена «форма двадцать», и передал просьбу офицеров на одной из ближайших больших станций, как и полагалось в таких случаях, устроить помывку людей противопаразитным мылом с одновременной обработкой белья и обмундирования в сухожаровой вошебойке.

Банно-дезинфекционные летучки, состоявшие из десятка специальных вагонов, находились тогда и действовали круглосуточно при этапных комендатурах на всех крупных станциях, а знаменитые мыло «К» [95] Препарат «К» в чистом виде представляет собой кристаллическое вещество желтоватого цвета со слабым специфическим запахом. Кристаллы не растворимы в воде, но хорошо растворимы в керосине, бензине и других органических растворителях. Мазь с препаратом «К» служит профилактическим средством борьбы с паразитами на волосистых частях тела человека. Мыло «К» практически для человека безвредно. Белье сохраняет противовшивые свойства 15–20 дней летом и от 20 до 30 дней зимой. После обработки белья мылом «К» белье не гладится — могут появиться желтоватые пятна. и препарат «СК» [96] Антипедикулин «СК» представляет собой густую маслообразную жидкость темного цвета, хорошо эмульгирующуюся с водой. Эмульсию 2 % концентрации применяют для пропитки постельных принадлежностей, обработки носильных вещей и помещений. Вши, попавшие на белье, пропитанное эмульсией антипедикулина «СК», погибают в течение суток. , от чудовищного запаха которых и сверхъядовитой едкости не только на две-три недели исчезали вши, но и грязно желтело белье и даже кожа под ним, — эти вещества имелись в дезобмывочных поездах бесперебойно, однако то ли из-за срочности перевозки, то ли по соображениям повышенной секретности ни бани, ни дезинфекции до прибытия на место не последовали, отчего к концу пути вшивость в нашей теплушке стала поголовной.