Владимир Богомолов - «Жизнь моя, иль ты приснилась мне...»

В 10.00 из подъехавшего к штабу «паккарда» вышел командующий с осунувшимся, бледным, каменно-непроницаемым лицом. Я заметил, как он изменился. Мне врезалось в память его властное живое лицо во время переправы на левый берег Одера, радость и улыбка, когда он с гордостью зачитывал правительственную телеграмму и обнимал Астапыча, благодаря его за успешное взятие плацдарма.

Все это было месяц тому назад, сейчас его было не узнать: так он постарел и похудел. В дивизии были слухи, что в конце апреля или в начале мая в соседней гвардейской дивизии погиб его сын, командир стрелкового взвода, но изменился генерал так, будто пережил не одну, а десять смертей.

Ответив на приветствия командира корпуса, трех генералов и нескольких полковников, он в полном молчании пожал им руки. Астапыч, наклонив голову, жался позади всех весь почернелый и жалкий. Командующий, дойдя до него и не протянув ему руки, направился к зданию штаба, генералы и полковники последовали за ним. Астапыч с опущенной головой, приотстав на несколько шагов, с видом побитой собачонки последовал за всеми.

Я вдруг осознал и понял, как плохи его дела, и у меня сжалось сердце от физически ощутимой неотвратимой беды.

ИЗ ПРИКАЗА ВОЕННОГО СОВЕТА 71 АРМИИ

31.05.45 г.

За последнюю неделю в 425-й стрелковой дивизии имели место вопиющие случаи чрезвычайных происшествий, а именно: гибель на охоте вследствие неосторожного обращения с оружием ответственного сотрудника, полковника, Особоуполномоченного Наркомата Государственного контроля; групповое отравление военнослужащих метиловым спиртом со смертельным исходом.

28 мая в результате потери элементарной политической бдительности средь бела дня из расположения дивизии при полном попустительстве и даже содействии военнослужащих дивизии неизвестными, предположительно американскими офицерами, были похищены и увезены на «студебеккерах» ящики с документами.

Командир 425-й стрелковой дивизии Герой Советского Союза полковник Быченков и начальник штаба полковник Кириллов заслуживают самого сурового наказания — предания суду Военного трибунала, но, учитывая их долголетнюю и безупречную службу в Красной Армии, хорошую боевую работу, многократное участие в боях, наличие ранений и тяжелых контузий, заслуги перед Родиной в дни Отечественной войны, отмеченные высокими Правительственными наградами,

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командира 425 стрелковой дивизии Героя Советского Союза полковника Быченкова от занимаемой должности отстранить для назначения в дальнейшем на должность с понижением.

2. Начальника штаба дивизии полковника Кириллова с занимаемой должности снять и откомандировать в резерв фронта с понижением по должности на две ступени.

3. Старшего инструктора политотдела корпуса майора Дышельмана с занимаемой должности снять и направить в войска с понижением в должности и возможным назначением только в отделения кадров.

4. Нач. АХЧ дивизии капитана Гельмана за преступную потерю бдительности, что способствовало вывозу американцами документов из расположения дивизии, от занимаемой должности отстранить, арестовать и предать суду Военного трибунала.

5. Командиру 138 стрелкового полка майору Елагину за ослабление должного воинского порядка и отсутствие дисциплины в полку объявить строгий выговор и предупредить о несоответствии занимаемой должности.

6. Старшего лейтенанта Федотова отстранить от исполнения должности командира 56-й отдельной разведроты, откомандировать в офицерский резерв корпуса для последующего назначения с понижением в другую часть командиром стрелкового взвода.

Подготовленное командованием дивизии представление для награждения Федотова В.С. за бои в апреле с.г. вторым орденом Красной Звезды — аннулировать.

Настоящий приказ довести до командиров полков включительно.

…На меня навалилось чувство страшной отдаленности от всего окружающего. Я был подавлен несправедливостью и, как мне казалось, жестокостью наказания.

До этого дня в дивизии, да и в корпусе, я считался чуть ли не живой достопримечательностью, меня ценили и уважали все и я гордился этим. И вот в одночасье унижен и растоптан.

До этого дня я жил в мире ясных и непреложных истин и был убежден, что в этом мире несправедливость ко мне могла быть только случайной, и до конца надеялся, что когда разберутся, то она будет исправлена. Но если она затрагивала судьбы других, самых достойных, боевых, честных командиров? Как тут быть? Вот об этом и не хотелось думать, душа не принимала… И за что? За этого губошлепа, гада и мерзавца Дышельмана? Вот кому положена «Валентина», но и тут за него пришлось отдуваться бедному Гельману.