Алексей Першин - Смерч

— А-а-а!..

Это бойцы Вадима Зеленкова атаковали с фронта. Крик «ура» звучал так мощно, что казалось, в атаку пошел целый полк.

— Во наши дают! — толкнул в бок лежавшего рядом Дениса сержант Кокарев.

По одному, по двое немцы вскакивали и короткими перебежками отходили в тыл.

— Бей левее! — крикнул Денис Кокареву, строчившему из пулемета. — Отрезай фрицам путь назад!

Трассирующие очереди сержанта прижали немецких солдат к земле.

Гвардейцы во главе с Вадимом стремительно приближались. Нервы у врага сдали. Гитлеровская пехота беспорядочно побежала в сторону Мишина Рога.

Денис, пригнувшись, бросился вперед.

— За мной! В атаку!

Преследование продолжалось несколько минут. Фашисты бежали, не оглядываясь.

И вдруг будто сквозь землю провалились. Ясно — там вторая линия траншей.

— Ложи-ись! — раскатисто закричал Денис и ткнулся головой в жесткую траву. Он сделал это вовремя — огонь обрушился на атакующих, густым роем запели над головою пули. Враг схитрил, и Денис попался на его удочку. Надо отходить, а то взойдет солнце, всех перестреляют.

Пользуясь еще не рассеявшейся темнотой, прячась в складках местности, бойцы начали отходить. Гитлеровцы вели плотный огонь. Настигаемые пулями, то тут, то там вскрикивали солдаты.

— Раненых не бросать! — предупреждал Чулков, поминутно оглядываясь: не остался ли кто из его подчиненных на поле боя.

Немцы поднялись во весь рост и двинулись в контратаку. На ходу стреляли из автоматов. И тут не выдержали бойцы нечеловеческого напряжения. Дружно, словно сговорившись, побежали назад. Чулков, новоявленный командир взвода, бежал следом за своими подчиненными. Он чуть не плакал от обиды, кричал, безуспешно стараясь перекрыть грохот боя.

— Стой! Стой! Стрелять буду!

Никто его не слышал, никто не замедлил бега.

Вадим, тяжело дыша, крикнул на бегу:

— Денис!.. Надо к трясине повернуть! Там окопы от берега дальше!..

Верно рассудил Вадька. Нельзя отступать к самому обрыву. Сметут, костей не соберешь. А трясина — преграда. И не захочешь, а остановишься.

Напрягши все силы, Денис обогнал одного, другого, третьего. Грудь вот-вот лопнет. Саднило горло, легким не хватало воздуха. Превозмог себя, закричал:

— Сюда! За мной! Здесь окопы!

Кто-то услышал, и пошло по цепи:

— Взводный впереди!

Чулков свернул вправо, оставив в стороне обрывистый берег, и замедлил бег. Каждым нервом, лопатками, чувствовал он посвист пуль, посылаемых вдогонку немцами.

Впереди показалась траншея. Денис поздно заметил ее, оступившись, неловко свалился на дно, больно ударился грудью обо что-то твердое.

Перехватило дух, грудь будто жерновами сдавило. Торопливо поднялся. Понимал: нельзя допустить, чтобы солдаты, перемахнув через траншею, помчались дальше.

— Стой, Зверев!.. Сизов, опомнись! Куда черт несет! Занимай оборону!

Но кое-кто все же прорвался к трясине и с разгону влетел в чавкающую болотную жижу.

В окопах солдаты стали приходить в себя. Отряхивались, пробовали затворы. Проклятая СВТ! У многих затворы заело. Кругом песок. Эх, если бы им всем автоматы!

— Пулеметы, автоматы, винтовки к бою! — скомандовал Чулков.

Цепи гитлеровцев надвигались на траншею.

— Огонь!

Немцы замедлили движение, пошли перебежками. Дениса не покидало такое чувство, что фашисты вот-вот затопчут, сомнут…

Откуда-то справа, со стороны берега, ударили пулеметы. По звуку Денис определил: наши, дегтяревские… Сообразив, сказал вслух:

— Это Козлов с ротой!

На фоне светлеющего неба обозначились силуэты солдат, спешивших на подмогу. Контратака гитлеровцев захлебнулась. Они залегли, затем начали отходить.

В траншее сделалось тесно, когда в ней собралась вся рота.

Младший лейтенант Козлов, зажав пятерней рану на предплечье, сбивчиво объяснял:

— 3-зацепила, п-проклятая… Н-не успел увильнуть.

Густая, темная кровь сочилась между пальцами.

Карпухин достал из кармана индивидуальный пакет, рывком разорвал рукав гимнастерки младшого, перетянул руку жгутом пониже плеча, забинтовал рану. Младший лейтенант зябко поежился, его начало трясти, громко заклацали зубы.

— Худо мне, братцы. Кажется, приступ начался. — Поднял на Дениса лихорадочно блестевшие глаза. — Придется, видно, тебе принимать роту, сержант. Соснин пока еще не может подняться.

У Дениса сделалось сухо во рту.

Какой из него командир роты? Со взводом не мог управиться. Едва ноги унесли. А тут… роту!