Игорь Николаев - Линия фронта

Позади Евгения замерли Наумов с Янкиным. Евгений на секунду оглянулся, безошибочно определил, что саперы не одобряли эту катавасию, просьба верующих пришлась им не по душе. «Не ко времени», — подумал Евгений и зашагал по серым гранитным плитам; старик с палкой и цилиндром в руках семенил за ним. Евгений дошел до каменных приступок перед входом — их было всего четыре — и медленно, ставя ноги на каждую ступеньку, поднялся к массивной, утопленной в нише двери.

— Я покажу, — вызвался старик. В его глазах отразился страх.

Евгений не мог поручиться, за кого боялся провожатый: за церковь, за себя или за Евгения. Между тем старик схватился за медное кольцо, потянул створку. Кое-кто из женщин норовил примкнуть к мужской группе, но Евгений жестом отстранил их.

Вместе с Евгением и провожатым в костел проникли Наумов и Янкин. Святые зрили с амвона мрачно и недвижно, стерегли безлюдные, как в пустом кинозале, ряды кресел. Евгений ступил вперед; под неосвещенными сводами отдались гулкие шаги.

— Здесь, — прошептал старик, кивая подбородком куда-то за кафедру. С улицы, со света, Евгений не различал лица его, но чувствовал в нем прежнюю напряженность; человек этот осязал опасность, но что-то вело его, и он держался прямо и уверенно. Никакого благочестия или смирения в нем не было, только старческая осторожность.

Евгению показалось, что в эти минуты старик и женщины, которые остались за дверью, усомнились в могуществе небесной силы. «Вот и послужим богу…» — иронизировал он над собой, хотя сознавал, что эта ирония — так, пустое, для себя, а вслух — для людей — существует один простой закон: помощь.

Однако пора было искать мину. При этой мысли Евгений ощутил на теле морозец, словно что-то холодное и колючее заструилось по рукам, до самых пальцев; отстранив спутников, он взошел на помост. В храме по-прежнему было пусто, в гулком пространстве отдавался каждый звук. Откуда-то сверху сочился свет; Евгений задрал голову, и купол будто взмыл, невидимая подсветка держала его на весу. Строго глядящий на Евгения старик невнятно что-то буркнул. Евгений повернулся и отошел за стулья с высокими резными спинками, затем приблизился к лепным фигурам святых, машинально отметил слой пыли на торсах и протертую на одном уровне чистую полосу, будто кто-то провел по ним локтем.

— Товарищ капитан, разрешите! — громко обратился Наумов.

— Отставить…

Он прошелся взглядом по оставленному следу и уткнулся в складчатую драпировку на задней стене. Материя тяжело падала на пол. Евгений подобрал обшитый парчой низ и поднял его. В нише под дверью лежали два ящика. Прикрытые тряпкой, они не могли обмануть наметанного глаза сапера. Это был тол.

Саперы обезвредили поставленный на скорую руку взрыватель и открыли ящики, но в ящиках оказалась не взрывчатка, а немецкие ручные гранаты с запалами. Евгений приказал вынести и пошел к выходу. У ящиков остался Наумов. Он извлекал боеприпасы, проверял и вручал саперам, а те относили в яму во дворе.

В самый разгар их неторопливой работы к костелу подкатила эмка, из нее выглянул франтоватый лейтенант, адъютант раненого полковника Кудина. Подражая большому начальству, спросил:

— Что за трофейная команда?

Он заметил пренебрежительные усмешки саперов и скорым шагом подался в распахнутую дверь костела. Пересек зал, забрал у Наумова последнюю гранату и пошел с ней, цокая железными набойками по камню…

Лейтенант поскользнулся и упал у самого выхода, граната в руке у него пшикнула. Он хотел бросить гранату в дверь, но там были люди, он откинул ее в угол. Граната клюкнула в стенку, отскочила назад, лейтенанта накрыл взрыв…

Схоронили его тут же, за оградой, и было странно видеть среди здешних витиеватых крестов деревянную тумбу со звездой.

Разминирование костела, гибель и погребение лейтенанта — все было так спрессовано, что Евгений не мог прийти в себя, в ушах его гудели слова Наумова: «Хоть положили среди людей…» Евгений видел вокруг скорбные лица женщин и растерянного старика, с чувством вины семенившего за ним, но представлял свеженасыпанный холмик за оградой и думал о лейтенанте. За смерть эту вдвойне, казалось, отвечал Евгений: храм божий — не жилье и не военный объект…

— Строиться! — наконец скомандовал он, с трудом отрываясь от тягостных дум.

В это время из костела донеслись ревущие звуки органа; это не было музыкой, трубы кричали невпопад. Но постепенно в звуках появилось что-то организующее, саперы с удивлением воззрились на костел, потому что оттуда полилась уже отчетливо подобранная мелодия.