Игорь Подколзин - Обвиняется в измене?..

Свою соседку он почти не видит, но, может быть, это только к лучшему. Не будут мерещиться по ночам те минуты, когда он вышел на кухню и увидел ее стоящую обнаженной в тазу, не будут преследовать навязчивые видения ее тонких, гибких рук, длинных стройных ног и казавшихся какими-то беззащитными лопаток на худенькой девичьей спине с выступающими позвонками. Так — здравствуйте, до свидания, доброе утро, добрый вечер, — встретились-разошлись. Он может в любой момент закончить работу и уехать, а она останется здесь, и война впереди еще долгая-долгая…

Нравится она тебе, Антон Иванович? Не уподобляйся старой кокетке, не лги самому себе, признавайся честно — да, нравится. Ну и что из того? Надо быть реалистом — ей едва за двадцать, а тебе уже под сорок, и за плечами многое из того, чего эта девочка даже вообразить не сможет, не считая ранений, потерь, разлук. Что ты дашь ей в жизни — вечное ожидание, беспокойство, страх за мужа, редкие встречи, торопливо нацарапанные на клочках бумаги письма без адреса и обращения и даже без подписи? Сможет ли она такое выдержать, когда мимо катится жизнь?..

Вернувшись к столу, Волков опять принялся за бумаги. Ему иногда казалось, что они когда-нибудь похоронят его под собой, задушат многочисленностью, оплетут, как многоголовая гидра, размножающаяся с неимоверной быстротой. Сотни личных дел, встречи с чекистами, посещения рынка, толкучки, парка, вокзала и проверки, проверки, проверки. А каждая из них — снова бумаги, которые надо написать, прочитать, обсудить, принять решения, проследить за их выполнением.

Теперь уже наметился четкий круг людей, которые бывают во всех интересующих сотрудников госбезопасности местах. Особое внимание Волков и Кривошеин сконцентрировали на рынке и вокзале — там наиболее удачные места для встреч вражеских агентов. Парк пришлось отбросить — он оказался маленьким, взрослые туда почти не ходили, особенно зимой, отдав его во власть вездесущим мальчишкам. Да и располагался парк в неудобном месте — тяжело добираться от вокзала и заводских районов.

Кинотеатры тоже вызвали у Волкова множество сомнений — сеансы нерегулярны, залы тесные, всегда битком набитые. Если надо что-то передать, то такая обстановка только на руку, но ведь врагам наверняка необходимо и поговорить — не глухонемые же они, да и не напишешь всего в сообщении, возникают вопросы, приходится объяснить суть нового задания, да мало ли что еще, а из кинотеатра и выбраться-то быстро не удастся. Но все же кино со счета не сбросили.

Версия о поездках, возникшая у Антона еще в Москве, требовала проверки, и он везде и всюду интересовался — бывают ли тут железнодорожники? Расчет прост — вряд ли враг, прибывший на поезде не в качестве пассажира, станет переодеваться. Он так и пойдет на встречу со своим связным в черной железнодорожной шинели, а это уже характерная примета. Если все время переодеваться, то насторожишь коллег, а в городе вряд ли кто обратит на него внимание.

Проведенные сотрудниками уголовного розыска тщательные опросы увенчались успехом — в разные промежутки времени на рынке видели одного и того же железнодорожника, встречавшегося с мужчиной, одетым в замасленный ватник и большие серые валенки с самодельными галошами из старых автомобильных покрышек. Оба были далеко не молоды — примерно за пятьдесят, появлялись на рынке поодиночке, долго не разговаривали и встречались в разное время. Сколько же сил пришлось положить для того, чтобы иметь эту на первый взгляд еще ничего не значащую информацию. А вдруг они старые знакомые или просто спекулянты?

Тогда Волков с Кривошеиным взялись изучать расписание поездов. И тут пришла удача: все дни встреч совпали с прибытием московского пассажирского. Однако этого недостаточно — кто железнодорожник, кем он работает? Вдруг он из машинистов или кочегаров, а они сменяются в пути следования. Кто мужчина в промасленном ватнике и серых валенках — эти «опознавательные знаки» он способен сменить в любой момент так же, как и железнодорожник может в следующий раз появиться без черной, приметной шинели. Тогда что?

Усиленное наблюдение за рынком ничего не дало — ни тот ни другой из подозреваемых там больше не показывались, хотя уже несколько раз прибывал московский поезд. Почуяли неладное и сменили место встреч или вообще все это оказалось «пустым номером», прихотливой игрой случайностей, а они — Волков и Кривошеин — поспешили принять первое попавшееся решение за единственно верное и ошиблись?