Игорь Подколзин: Когда засмеется сфинкс

Игорь Подколзин родился в Забайкалье, в городе Чите. В пятнадцать лет поступил в специальную военно-морскую школу.

После окончания Высшего военно-морского ордена Ленина Краснознаменного училища имени Фрунзе служил офицером на Тихоокеанском и Балтийском флотах.

Уволившись в запас, окончил факультет журналистики МГУ имени Ломоносова.

Его перу принадлежит более трехсот рассказов, очерков, статей, репортажей, корреспонденции, телесценариев. Игорь Подколзин — автор повестей «Всю жизнь с морем», «Трагедия у Итурупа», «Один на борту», «Свет над горизонтом», «Тайна острова Варудзима».

Столик из белого пластика стоял в углу. Сквозь большое, во всю стену, окно — оно выходило на тихую улочку, которая вливалась в широкий прямой как стрела проспект, пересекающий город с севера на юг, — были видны двух- и трехэтажные дома, узкий, запыленный, покрытый клочками бумаги тротуар. Парило. Лучи солнца падали почти отвесно, и в вязком асфальте оставались слабые отпечатки каблуков. Пахло нефтью и пылью.

За столиком спиной к матовому с разводами стеклу, промытому до зеркального блеска, сидел человек. Неподвижный взгляд его был обращен на рекламный плакат компании туристских путешествий, призывавший посетить жемчужину Тихого океана — Гонолулу. Шоколадного цвета девушка с чуть-чуть раскосыми глазами на круглом лице, в обрамлении глянцевито-черных волос, в бикини из золотистой парчовой ткани держала в одной, изящно поднятой вверх руке гроздь бананов и ананасов, а в другой — билет на изображенный здесь же многопалубный лайнер. Позади нее ослепительно синели небо и море, зеленели перистые пальмы с лимонными, стройными и колючими стволами. Из красных полуоткрытых губ креолки, сначала тоненьким языком, затем бесплотным, словно дыхание на морозе, клубом поднималось светлое облачко, надпись на нем сулила людям все экзотические блага и земного и небесного рая за время путешествия на борту сверхсовременного красавца теплохода. Справа налево по диагонали шла светло-голубая полоса, на которой цифра 3900 обозначала расстояние от города до порта Гонолулу на далеком острове Оаху. По нежно-лиловому полю рекламы там и сям парили, распластав длинные могучие крылья, серебристые альбатросы. При взгляде на плакат казалось, что от него струится пряный аромат тропических цветов и растений и еле уловимый запах нагретой солнцем загорелой кожи девушки.

В это послеобеденное время бар почти пуст — так, пять-шесть человек, забежавших выпить чашку кофе, пива или наскоро перехватить рюмочку.

Человек глубоко вздохнул, оторвался от созерцания флоры и фауны Гавайских островов и посмотрел на высокую кружку из пузырчатого стекла. Брови его поползли вверх, словно он удивился, что она пуста. Над его головой вскинулась рука с оттопыренным большим пальцем. Почти тотчас молоденькая грациозная официантка ловко заменила пустую кружку на полную янтарным, с шапкой пены пивом.

— Спасибо, Моника. — Слегка одутловатое лицо посетителя осветилось доброй улыбкой. — Благодарю вас. Вы не обидитесь, если я задам несколько нескромный вопрос? — спросил он, приподняв голову.

— Пожалуйста, мистер Грег. — Девушка слегка присела в книксене.

— Мне известно — я прочел на объявлении у входа, — вы вечером выступаете здесь на эстраде со стриптизом. — Он немного помолчал. — А вам не бывает, извините меня ради бога, стыдно выставлять свое юное тело на обозрение ораве зажравшихся и пьяных шалопаев?

— Я уже привыкла, мистер Грег. — Официантка вспыхнула, опустила ресницы и потупила глаза. — Правда, сначала было страшновато, я стеснялась до слез, даже плакала за кулисами. Но это, конечно, не самое главное. Дело совершенно в другом.

— В чем же, Моника?

— В том, — она вскинула ресницы, и глаза ее сделались колючими, — что мне необходимо кормить больную мать и заботиться о маленьких сестренках, которых я очень люблю. У нас нет отца, он был летчиком и разбился, совершая обычный рейс, а компания отказалась выплачивать пенсию. Мне думается, то, что делаю я, лучше, чем некоторые вещи, которые позволяют себе другие мои сверстницы, — я не виню их, нет, просто из возможных зол выбирают меньшее, но уж, во всяком случае, не ради собственного удовольствия днем я вылезаю из кожи, чтобы обслужить клиентов, а ночью под звуки джаза сбрасываю платье и танцую обнаженной. Что поделаешь — человек слаб, как тростинка, и любой ветер может его сломать.