Игорь Подколзин - Обвиняется в измене?..

— Значит, если бы меня схватили, то я бы?… — Щеки ее побледнели.

— Точно, — кивнул Одинцов. — И застрелиться бы не смогли. Вы вообще-то стреляли когда-нибудь?

Она отрицательно покачала головой, волосы метнулись по лицу. Поправила их ладонью и устало опустилась на что-то свернутое рулоном.

— С постелью путешествуете?

Виорика медленно поднялась, взяла тючок за край и тряхнула. Развернулось черное кожаное пальто — такие обычно носили офицеры СС.

— Ого, — удивленно протянул Одинцов. — Где разжились столь ценной вещью? Подарок?

— Где взяла, там нет. — Она швырнула пальто на землю. — Присаживайтесь.

Он сел, прислонившись спиной к шершавому камню. Потянул носом, спросил озадаченно:

— Знакомый запах. Что за духи?

— «Красная Москва».

— То-то, чувствую, что-то родное, будто домом пахнуло, надо же. Кажется, и уехал оттуда недавно, а словно век не видел.

— А вы москвич? — Не дожидаясь ответа, добавила — Все вы столичные — воображалы.

— Скажите пожалуйста, — неожиданно ответил Одинцов и замолк, думая о чем-то своем.

— Что дальше делать намерены? — вишнево взглянула Виорика из-под густых ресниц.

— Буду ждать. Мне уходить отсюда пока нельзя. Вдруг подойдут друзья. Договорились встретиться, если кто жив останется. Денька три подожду, а там отправлюсь восвояси.

— Куда?

— Разумеется, в Севастополь.

— Кругом немцы и румыны. Как пробьетесь? Убьют.

— Это как получится. Одно знаю точно — в плен не сдамся. Если уж, как вы выразились, с вас кожу спустят, то меня-то на ленточки изрежут и поджарят на костре как отпетого еретика. Видите, какие мы с вами для фрицев лакомые. Знать, оба насолили изрядно. А?

— Видно, так, — она усмехнулась.

Одинцов ободряюще улыбнулся и сказал:

— Вообще-то подкрепиться не мешало бы. Здорово проголодались?

Виорика смущенно кивнула.

Младший лейтенант постоял, пошевелил бровями, что-то решая в уме, и направился в угол равелина. Отодвинул плиту ракушечника, опустился на колени и стал шарить руками, словно пытался вытащить из норы какого-то зверька.

— Клад ищете? Или за змеей охотитесь?

— Нашел, — воскликнул он радостно. — Какой же умница Шкута, молодец. Как чувствовал, пригодится.

— Что там? — она приподнялась на цыпочки и заглянула через его плечо.

— Провиант. Прошлый раз не доели, запрятали на черный день. Будем считать — он наступил. Не жирно, но лучше чем ничего. — Одинцов положил перед ней две банки тушенки, четыре сухаря и плитку шоколада «Золотой якорь».

Взглянув на ее озарившееся радостью лицо, сказал заботливо:

— Размочите в водичке и ешьте.

— А вы?

— Недавно обедал.

— Тогда и я не буду, — она сглотнула слюну.

— Реверансы со мной совершенно излишни. Слушайтесь старших и не пререкайтесь.

— А сколько вам лет?

— Двадцать два. Пардон, а нам?

— Четырьмя годами меньше, — Виорика вздохнула и принялась за еду.

Затем они уселись рядышком, накинув на себя пальто. Пряди ее волос щекотали ему шею. Одинцов покрутил головой.

— Мешают? — не открывая глаз, Виорика попыталась убрать волосы за ворот блузки.

— Оставьте. Спите и ничего не бойтесь, я посторожу.

Девушка прижалась щекой к его плечу и уже сквозь сон прошептала:

— А я и не боюсь… С вами…

Виорика рассказала, что с ней произошло и как она оказалась в этих развалинах.

— Ну-у, — удивился Одинцов. — Вылитая Флория Тоска. Лихо. Значит, финкой и полоснули подлеца?

Она опустила веки, потом взглянула на него и спросила с любопытством школьницы:

— А кто эта ваша Флория Тоска?

— Героиня оперы итальянского композитора Джакомо Пуччини. Для того чтобы спасти возлюбленного от смерти, она согласилась, пардон, разделить ложе с вельможей, от которого и зависела судьба близкого ей человека.

— Ну?

— Так же, как и вы, ответила на его домогательства ударом кинжала. Почти полная аналогия.

— И спасла?

— К сожалению, нет. Негодяй ухитрился ее обжулить. Он и не собирался щадить узника, заранее отдал приказ расстрелять несчастного. Обманул, прохвост, но и сам поплатился. И вам не страшно было? Это же не из пистолета, щелк и все.

— Честно?

— Конечно.

— Еще как страшно. До ужаса боялась… Он хоть и гестаповец, но живой ведь. Как только не заметил, что вся трясусь, видно, пьяный был сильно.

Виорика тряхнула головой, словно отбросила воспоминания. Одинцов взирал на девушку с восхищением. С каждой минутой она нравилась ему все больше. Заметив на ее лице необычный румянец, участливо спросил: