Игорь Подколзин - Обвиняется в измене?..

Дорогой до аэродрома обер-фюрер молчал, запахнув полы плаща и уютно устроившись в уголке салона автомобиля. Сбоку, равнодушно глядя в окно, сидел Бютцов. Впереди, рядом с управлявшим машиной Канихеном, расположился Клюге, положив на колени автомат.

Редкие прохожие, еще издали завидев несущуюся по узким улочкам в сопровождении эскорта мотоциклистов охраны большую темную машину, испуганно жались к стенам домов, провожая кортеж тревожными взглядами. Но обер-фюрер не смотрел ни на прохожих, ни на проносившиеся мимо дома — полуприкрыв глаза, он, казалось, дремал, безучастный ко всему на свете, кроме лежавшего у него на коленях портфеля с докладом.

На самом деле Отто думал, напряженно прокручивая в голове различные варианты завершения удачно начатой операции «Севильский цирюльник». Надо думать, все же нельзя сбрасывать со счетов множество готовых неожиданно появиться обстоятельств — тут чужая страна, с враждебным населением и, пожалуй, давняя неудача в Польше в сороковом году тоже во многом связана с этим. Здесь каждый, вплоть до сопливого мальчишки, считает своим патриотическим долгом насолить немцам чем только может — слить бензин на землю из оставленного без присмотра грузовика, проколоть шины, хотя бы сорвать со стены листовку с распоряжениями бургомистра. А русская разведка издавна опиралась на таких, готовых взойти на костер за идею, а не на сухих рационалистов, взвешивающих все чуть ли не на аптекарских весах. Отто всю ночь мучили дурные сновидения, мрачные кошмары, и теперь не проходит сосущий под ложечкой холодок предчувствия близкой неприятности. Вроде бы все нормально, все сделано, как нужно, а интуиция предостерегает от успокоения, призывает быть наготове. Вон и Конрад неважно выглядит — тени под глазами, ясно обозначившиеся мешки у нижних век, помятый, хотя и держится бодрячком. Тоже не спал, тоже думает и считает ходы — свои и противника? И его бьет дрожь нервного нетерпения, ожидания скорого конца операции, развязки, неизбежно обязанной наступить?

Выбежавшие из караульной будки солдаты распахнули перед машиной ворота аэродрома. Вдали на летном поле вращал винтами самолет, прогревая моторы, на крыльце командного пункта теснились офицеры.

— Все готово? — подавая руку командиру летной части, поинтересовался вылезший из машины Бергер.

— Да. Ждали только вас.

— Я уже приехал, — обер-фюрер поманил к себе офицера спецсвязи в армейском эсэсовском мундире и передал ему портфель с докладом. — Отдадите лично группенфюреру Этнеру. Клюге, получите расписку.

Офицер спецсвязи расписался и, вытащив из кармана стальные браслеты на тонкой цепочке, защелкнул один на ручке портфеля, а другой на своем левом запястье.

— Отправляйтесь, — небрежно махнул рукой Бергер в ответ на прощальное нацистское приветствие офицера спецсвязи.

Закурив сигарету, обер-фюрер мрачно смотрел, как шли к трапу, перебрасываясь шутками, веселые отпускники с тяжелыми чемоданами. Как бы он хотел быть таким же беззаботным офицером люфтваффе, предвкушающим радость отпуска, попоек с приятелями, встречи с семьей. Позади всех, следом за небольшой группой улетавших по делам военных чиновников, вышагивал офицер спецсвязи с портфелем, прикованным к руке.

— Мы устроим его отдельно, — наклонившись к уху Бергера, почтительно сообщил командир летной части.

В ответ Отто только досадливо дернул плечом — отдельно так отдельно — как будто этот офицер представляет собой какую-то ценность. Ценно только то, что он везет в портфеле, а не он сам, но подобострастие летчика все равно польстило самолюбию.

Убрали трап, захлопнулся люк, и винты завращались еще быстрее, превратившись в сияющие серебряные круги. Дрогнув, машина развернулась и вырулила на взлетную полосу, побежала по ней, все ускоряя и ускоряя разбег. Еще миг, она оторвалась от земли, взревели моторы, и самолет начал набирать высоту.

Проследив за ним взглядом — глупо, конечно, да я зачем провожать глазами улетающую Машину, но все почему-то делают именно так, — обер-фюрер выбросил окурок сигареты и, заложив руки за спину, направился к ожидавшему его автомобилю. Вспомнилась весна и поездка на полигон, где проходили показательные испытания нового танка, разговор с фюрером, приглашение Этнера доехать вместе до Берлина. Как же давно это все было. Нет, не по прошедшему с того момента времени, а по событиям, наполнившим месяцы и дни, спрессовавшим их в тугой брикет.