Владимир Першанин - Комбат по прозвищу «Снежный Лис»

Ещё два снаряда, на этот раз осколочные, взорвались, едва коснувшись мёрзлой земли. Немецкие артиллеристы рассчитывали, что близкий разрыв снаряда продырявит капот или повредит колёса. Но механик-водитель знал своё дело, увеличив скорость до семидесяти километров. Бортовой пулемёт «Браунинг» посылал длинные очереди, которые не достигали цели, но сбивали прицел.

— Хотели нас на шармачка взять, — матерился механик-водитель. — А вот хрен вам!

Однако «скаут» оказался вблизи одной из запасных линий обороны, и скорость не могла его спасти. Открыла огонь ещё одна «пятидесятка», из окопа бил длинными очередями пулемёт МГ-34. Тимофей Черняк сумел накрыть его трассой тяжёлых пуль. Пулемёт сорвало со станка и отбросило вместе с унтер-офицером.

Ответный снаряд «пятидесятки» пробил броню десантного отсека и оторвал руку одному из раненых. Веретено раскалённого снаряда прожгло верх капота, двигатель дымил, но продолжал работать, выстилая полосу дыма.

Тимофей Черняк сменил ленту и ударил по брустверу окопа, откуда вели огонь не менее десятка солдат и станковый пулемёт. Пули били по броне, капоту, колёсам — удивительно, что «скаут» продолжал движение.

Тяжело раненый механик-водитель из последних сил давил на педали. Уже не вращалось заднее левое колесо, пахло кровью и горелым металлом.

Снаряд пробил тонкую броню и взорвался в кабине. Погиб механик-водитель и раненый лейтенант, сидевший рядом с ним. Старшину Черняка отбросило в глубину десантного отсека. Горел двигатель, от жара с оглушительным треском взрывались патроны в крупнокалиберной ленте.

Тимофей вместе с Кирой помогли выбраться двоим уцелевшим раненым. Пулемётчик, парень лет двадцати, прикрывал их очередями из бортового браунинга. Пламя ворвалось в отсек, пулемётчик выпрыгнул наружу.

В эти секунды старшина понял, что отказывают ноги, в которые угодило несколько осколков.

— Кира, Петро, бегите! Я с ранеными останусь.

Замятина и пулемётчик медлили. Кира не могла бросить раненых, но и помочь им возможности не было. Минута промедления в бою зачастую становится ценой жизни. Пуля ударила Киру в бок. Прорвавшийся автоматчик бросил гранату. Черняк свалил его выстрелом из пистолета, а Кира, зажимая осколочную рану на лице, доставала из кобуры офицерский вальтер, подаренный ей Андреем Шестаковым.

Андрей и вся её недолгая жизнь, кажется, остались в прошлом. Она ощущала, что рана в бок смертельная, пуля пробила живот. Немцы прекратили огонь, кто-то кричал:

— Бросайте оружие, мы сохраним вам жизнь.

— А вот хрен вам! — запасливый старшина бросил «лимонку» ивставил в ТТ запасную обойму. — Кира, ты как?

— Кончилась Кира, — огрызнулась медсестра, взводя затвор вальтера. — Не видишь, что ли? Последние минуты доживаю.

Молодой пулемётчик тоже бросил гранату и, пригнувшись, побежал прочь. Черняк хотел выстрелить ему в спину — вряд ли парень вырвется. Скорее всего, его возьмут в плен и выбьют все нужные сведения о танковом батальоне.

Но что-то удержало старшину. Своих убивать — последнее дело. Уже темнеет, может, и вырвется парень. По крайней мере, расскажет об их судьбе. Тимофей, не целясь, выпустил обойму в сторону мелькавших касок и сжал в ладонях оставшуюся «лимонку».

В трёх шагах от него, стоя на коленях, всхлипывала Кира Замятина, приставив к виску вальтер. Она не решалась нажать на спуск.

— Придвигайся ко мне, — позвал её Тимофей. — Тут ещё один танкист тяжело раненый. «Лимонки» на троих хватит. В компании веселее…

— Нет, — покачала головой девушка. — Не хочу разорванной на куски лежать.

И, пересиливая страх, крикнула:

— Прощайте, ребята!

Негромко хлопнул выстрел, а через несколько секунд рванула «лимонка». Немцы осторожно приблизились к телам погибших.

— Фанатики, — сказал лейтенант с парабеллумом в руке. — А могли бы жить.

— Они знали, что их ждёт, — угрюмо отозвался пожилой фельдфебель. — Это же солдаты из батальона Снежного Лиса. Им не дали бы спокойно умереть, пока не выбили нужные сведения. А девка красивая. Кажется, она ещё дышит.

— С пулей в башке? — насмешливо толкнул её сапогом лейтенант и отшатнулся от дёрнувшегося в агонии тела.

— Не бойтесь, господин лейтенант, — вынимая из крепко сжатых пальцев вальтер, успокоил его фельдфебель. — Она уже на том свете.

— Надеюсь, в аду, — рассматривая пистолет, сказал лейтенант. — Они все безбожники. А вальтер я заберу себе на память.

Фельдфебель нагнулся и сорвал с шеи девушки простенький серебряный крестик на цепочке.