Гусейн Наджафов - Смелые не умирают

Одуха проверил ее предположение и, убедившись, что это так, пригласил Михайлова к себе.

Федор Михайлович Михайлов, несмотря на пятидесятилетний возраст, сохранил весь пыл и энергию юности. В начале войны его мобилизовали в Советскую Армию. В сентябре — октябре 1941 года доктор Михайлов попал в окружение. Пробиться к своим не удалось. Он остался в Славуте. В декабре 1941 года немцы назначили его, как хорошего специалиста, главным врачом Славутской больницы.

Энергичный и деятельный, доктор Михайлов объединил вскоре все мелкие группы Славуты и близлежащих сел в единую подпольную организацию и возглавил окружной подпольный комитет.

Михайлов, Одуха и Диденко договорились, что шепетовское подполье войдет в подчинение окружного подпольного комитета. Михайлов дал шепетовчанам первое задание: помочь славутским подпольщикам в организации группового побега военнопленных из лазарета, обеспечить для них надежное убежище.

Подробности, рассказанные Диденко об этом лазарете, заставили содрогнуться подпольщиков.

«Гросс-лазарет Славута, цай лагерь 301», как именовали его немцы, располагался в десяти каменных трехэтажных корпусах бывшего военного городка, в двух километрах от Славуты. Лагерь обнесли густой сетью проволочных заграждений, через каждые десять метров построили вышки, на которых стояла охрана с пулеметом и прожектором.

Здесь содержалось одновременно до восемнадцати тысяч раненых и больных военнопленных. В камерах царила невероятная теснота. Когда не хватало места, солдаты открывали дверь и стреляли в людей из автоматов. Люди плотнее прижимались в кучу. На освободившееся место вталкивали новую партию раненых. Больных сыпным тифом, туберкулезом, дизентерией умышленно помещали вместе. Немецкие доктора Борбе и Штурм не лечили пленных, не давали никаких лекарств, раны не перевязывали. В камерах стояло зловоние от гноящихся и запущенных ран. День и ночь слышались стоны, душераздирающие крики, мольба: «Воды! Дайте воды!» Но воды не было. Ни для питья, ни для умывания.

Спали пленные на голом полу. Кормили их хлебом из специальной муки, доставляемой из Германии, и «баландой» из шелухи гречихи, проса и полусгнившего картофеля. Иногда, потехи ради, фашисты бросали на проволочные заграждения внутренности павших лошадей. Обезумевшие от голода люди подбегали к проволоке, и охранники стреляли в них из автоматов. Иногда доктора заражали людей парахолерой. Но здесь и без этого умирали сотнями. Трупы выбрасывали из окон во двор. Там одни военнопленные складывали трупы в штабеля, а другие, впряженные в повозки, вывозили их к ямам, тоже вырытым больными и ранеными. Падающих пристреливали. Многих больных закапывали заживо…

Места умерших занимали новые партии обреченных. Их гнали сюда пешком, и они шли, устилая дорогу трупами. Их привозили эшелонами, и в каждом вагоне оказывались десятки трупов.

И все-таки люди боролись за жизнь, при любом удобном случае пытались вырваться на свободу. Убегали в одиночку и группами. Не всем удавалось уйти. Задержанных беглецов и местных жителей, приютивших их, приводили к водонапорной башне бывшего военного городка и здесь публично всех смертельно избивали и расстреливали.

Люто расправлялись со схваченными комендант «Гросслазарета» гауптман Планк и шеф славутской жандармерии обервахмайстер Роберт Готовиц.

Через несколько дней после возвращения Диденко из «Гросс-лазарета» бежали сорок пленных. Их побег организовал военнопленный Игнат Васильевич Кузовков. Подпольщики Славуты и Шепетовки помогли им уйти в лес.

В первых числах февраля часть, в которой служил Станислав Шверенберг, перевели в Киев. Станислав распрощался и ушел. И вдруг через день неожиданно ввалился к Галицким.

— Прячьте, где хотите! Убежал! Не могу больше!

Галицкие захлопотали. Юлия Иосифовна дала Станиславу переодеться, занялась ужином. Люся побежала к Горбатюку. Остап Андреевич спокойно выслушал.

— Это добре, что немцы тикать начали! Пусть поживет пока, а мы что-нибудь придумаем.

Горбатюк достал через врачей-подпольщиков поддельные документы на имя немца-колониста, учителя немецкого языка. Однако и с таким паспортом оставаться в Шепетовке было небезопасно. Решили перевести Станислава в Славуту. Люся поехала с ним. Там, в Славуте, жила ее тетя. Шверенберг поселился у нее. А главврач Славутской больницы доктор Михайлов устроил его на работу дворником-истопником.