Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

В любом случае, все эти сообщения преувеличивали готовность Германии к войне. Планы нападения на Чехословакию составлялись, но Гитлер не намеревался начинать его уже 20 мая. Однако его привело в ярость созданное «воскресным кризисом» впечатление, будто бы его заставила отступить угроза вмешательства западных держав [718] Осознавая такой риск, британское правительство постаралось максимально смягчить комментарии в прессе. См.: R. А. С. Parker, Chamberlain and Appeasement: British Policy and the Coming of the Second World War (New York, 1993), 149. . Гитлер ответил в характерной для него манере. 28 мая, через неделю после мобилизационного кризиса, он созвал совещание старшего армейского руководства и объявил о своей решимости расправиться с чехами при первой же возможности [719] R. Overy, «Germany and the Munich Crisis», Diplomacy and Statecraft , 10 (1999), 191–215; K. J. Müller, Armee und Drittes Reich 1933–1939 (Paderborn, 1989), doc. 152, 333— 5; K.J. Müller, General Ludwig Beck: Studien und Dokumente zur politisch-militarischen Vorstellungswelt und Tatigkeit des Generalstabschefs des deutschen Heeres 1933–1938 (Boppard, 1980), 512-20. В работе: S. Kley, Hitler, Ribbentrop und die Entfesselung des Zweiten Weltkrieges (Paderborn, 1996), 59–62, недооценивается значение заявления, сделанного 28 мая 1938 г., поскольку ее автор игнорирует данные по военной промышленности. . Он предполагал сделать это военными средствами. Вермахт получил приказ быть готовым к выступлению в любой момент после 1 октября 1938 г. Гитлер надеялся на то, что он сумеет изолировать чехов и избежать вмешательства со стороны Великобритании и Франции. Он все еще рассчитывал на то, что британцы прислушаются к голосу разума и что конфронтацию с Францией удастся отсрочить до 1943–1944 гг., когда германская армия завершит наращивание сил. Но в том случае, если западные державы решатся на противодействие его первым шагам к экспансии на восток, Гитлер не собирался уклоняться от войны. Начиная с весны 1938 г. Гитлер начал серьезно размышлять о необходимости крупной войны на Западе как прелюдии к вторжению в Советский Союз. Как бы трудно ни было в это поверить, учитывая дальнейшую судьбу Чехословакии, этот важный урок был усвоен Берлином уже к началу лета 1938 г. Третий рейх начал относиться к Британской империи как к силе, стоящей на пути к воплощению мечты Гитлера о завоевании восточных территорий [720] О значении 1938 г., выявившего антагонизм Гитлера по отношению к Западу, см.: Weinberg, Foreign Policy11 , 355, 465–6; W. Michalka, Ribbentrop und diedeutsche Weltpolitik 1933–1940 (Münich, 1980), 228–9. .

Сложно переоценить то значение, которое имело это изменение стратегической позиции на протяжении нескольких месяцев после аншлюса. Оно не должно было удивить никого из трезво мыслящих наблюдателей [721] О немецких оценках см. статьи в: F. Knippingand, К. J. Muller (eds.), Machtbewusstsein in Deutschland am Vorabend des Zweiten Weltkrieges (Paderborn, 1984). . С момента заключения Лондонского морского договора в 1935 г. Германия ни на шаг не приблизилась к соглашению с Великобританией. События 1936 г. лишь дополнительно привлекли внимание общественности к глубокой пропасти между «демократиями» и агрессивными «диктатурами». Бек, начальник штаба армии, не позже 1937 г. принял британскую враждебность в качестве аксиомы для военного планирования. Начиная с апреля 1938 г. на ту же аксиому в своих расчетах опирались люфтваффе и флот. Но для Гитлера такой поворот явно стал страшным разочарованием. В той мере, в какой его стратегические идеи, впервые изложенные в Mein Ramp/, заключали в себе рациональное зерно, оно сводилось к постулату о том, что Германия будет не в состоянии вести завоевательную войну на восточном фронте, если одновременно ей придется сражаться против западной коалиции. Враждебность Франции тоже принималась как данность. Но Франция сама по себе не считалась непреодолимым препятствием. Решающую роль играла Великобритания. Восточная экспансия Германии могла состояться лишь как минимум при потворстве британцев. Если бы Германии пришлось приводить к подчинению и Францию, и Великобританию, то по всем разумным прикидкам перспектива завоевательной кампании на востоке отодвигалась в отдаленное будущее. Оглушительная победа вермахта в 1940 г. мешает нам верно оценить этот момент. В 1938 г. никто – ни немцы, ни их противники – еще не мог предвидеть блицкриг в Западной Европе. В глазах здравомыслящих немцев, занятых стратегическим планированием, Французская и Британская империя с их друзьями в Восточной Европе и поддержкой из-за Атлантики выглядели поистине грозными врагами. В конце концов, именно эта коалиция одержала победу над Германией в 1918 г. Как мы видели, армия, создание которой планировалось в 1936 г., имела огромные размеры, но этого было недостаточно для того, чтобы обеспечить немцам убедительное превосходство в наступательном вооружении, особенно в танках. Немецкие генералы не недооценивали французов и прекрасно осознавали жестокий удар, который был нанесен их собственной программе военного строительства в 1937 г. Более того, какой бы крупной ни была армия, ее никогда бы не хватило для того, чтобы победить Британскую империю на море. Флоты Британии и Франции, патрулирующие Атлантику и Средиземное море, обеспечивали им доступ к сырью со всего мира. Германия могла на что-то надеяться в открытом столкновении с британским Королевским флотом лишь в том случае, если бы она объединила свои жалкие военно-морские силы с итальянскими и японскими [722] Блестящий анализ самоуверенности британцев в сфере военно-морского планирования см. в: J.A. Maiolo, The Royal Navy and Nazi Germany, 1933–1939 ' A Study in Appeasement and the Origins of the Second World War (Basingstoke, 1998), особ. 111-20. . В том, что касалось воздушной гонки, люфтваффе Геринга определенно лидировали. Но не было никаких причин сомневаться в том, что британская и французская авиационная промышленность в потенциале способна догнать и перегнать германскую. Впрочем, конфронтация с западными державами в первую очередь вынуждала нацистский режим считаться с гигантской экономической мощью Соединенных Штатов. Даже без сложных статистических расчетов было понятно: если бы Америка, даже не вступая в войну, поддержала Великобританию и Францию, то это бы не оставило Германии почти никаких шансов на победу.