Владимир Рыбин - Холодный апрель

Сколько корили Русь междоусобицей! Создали легенду, будто это чуть ли не чисто русское явление. Но и Германия была разделена на множество самостоятельных княжеств, герцогств и прочих. Дробление предшествовало объединению повсеместно. Если бы не нашествие степи, невиданное в веках, Русь развивалась бы, как и Западная Европа. И в конце концов нашелся бы князь, который не кровавой резней, а исключительно авторитетом своим объединил бы разрозненные земли. Так ведь в конце концов и получалось. Даже после бесконечных разорений и кровопролитий татарщины, когда, казалось бы, все наследственные добродетели забыты. Московский князь Даниил, с которого, собственно, и началось объединение страны. Не на меч уповал он, собирая разрозненные княжества под свою руку. При нем князья добровольно отказывались от власти во имя единства. И не насилие было в основе возвышения Московии, как еще и поныне клевещут враги наши, а осознание необходимости единения.

Куликово поле — величайшая святыня наша — показало, что русские способны идти и на смерть во имя свободы от иноземного управления. Но для глухих и лучшая симфония — не аргумент в пользу музыки. Всё твердят, что мы не способны жить в национальной гармонии, что русским нужны варяги…

А Иван Грозный?! Он меньше всего думал о России, а тем более о народе. В его царствование страна оцепенела от невиданных со времен татарщины зверств. Словно бы как отрыжка кровавого прошлого, вернулось чужеземное на Русь и принялось губить и рушить все без разбора и смысла. А может, и впрямь чужеродное, недаром ходили слухи, что царь — выродок. И недаром смута началась по существу при нем. Он унизил родовую власть, дал повод самозванцам поверить, что любому может оказаться впору шапка Мономаха.

А в смуту! Казалось бы, чего проще: если уж народ такой неспособный и только и призывает: «Приходите и володейте», — почему бы ему не примириться с властью поляков? Да и не поляков вовсе, а законного царя Дмитрия Иоанновича. Сама мать препублично признала чудом спасенного своего сына царевича Дмитрия. И его торжественно, по всем тогдашним правилам, короновали. Но восцарствование его было замешено на иноземщине, и народ сразу же назвал нового царя Лжедмитрием. И к кому возопил о спасении? К простым, но заведомо русским людям — Козьме Минину и Дмитрию Пожарскому. Вот уж, казалось бы, где рухнуть теории романистов-прозападников, клевещущих на народ, будто бы не способный ни к чему без управителей-варягов! Не рухнула! Не благодаря ли многотерпению русскому, или, как мы сказали бы теперь, извечному его интернационализму, принимающему как друзей всех, приходящих с добром?

Немцы только теперь опомнились, заговорили, что срединное положение обязывает их быть миролюбивыми. Поняли: бодливой козе обобьют рога не те, так другие. А смирную, глядишь, покормят. И те, и другие. Да и то — все ли опомнились?!

А ты, Русь! Не ты ли всегда протягивала другим безоружные свои руки?! Что же за силы в тебе нескончаемые?! При стольких-то бедах не ожесточиться, не замкнуться в национальном исступлении, не озлобиться против соседей! И три века назад, когда развернулись во всю сибирскую ширь миротворческие деяния твои на востоке. Что вело ватаги за Уральский камень в суровые неведомые просторы, как не сознание великой исторической миссии освобождения от извечного давления кочевой степи? Это были не завоевательные походы, как до сих пор клевещут враги, это были освободительные походы. А то, глядишь, ставят их в один ряд с завоеваниями Америки. Народы той «доиспанской» Америки никогда не угрожали Западной Европе, а их вырезали едва ли не поголовно. А бывшие кочевые народы, много веков зорившие Русь, укрощенные невиданной добродетелью великого народа, все благоденствуют и поныне. Их облагороженные судьбы влились в единый интернациональный океан, именуемый ныне Союзом Советских Социалистических Республик.

Воздадим же должное русскому народу, России далеких времен, которые кое-кто до сих пор называет «дикими»!

Петр Первый отнюдь не первый засмотрелся на ушагавшую вперед Западную Европу. Веками Русь вынуждена была не отворачиваясь взирать на Восток, откуда шла главная опасность. К XVI веку Восток наконец-то перестал угрожать нашествиями. И Россия обратила свой лик на Запад. Удивительно ли, что и молодой, нетерпеливый царь Петр, к тому же воспитанный Немецкой слободой, помчался за наукой на Запад?.. Как раз в этот низинный край северо-западной Европы. Не в Ольденбург — в Голландию. Но это так близко отсюда — каких-нибудь сто километров. Там и тут одинаковые дома, мельницы, церкви. И если отбросить профессорскую предвзятость, на все это действительно стоило поглядеть. И сравнить с тем русским, допетровским…