Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 3. Разгром

Г. К. Жуков и А. М. Василевский по приказу Ставки вылетели на самые «горячие» фронты — Сталинградский и Юго-Восточный, но не как высокодоверенные уполномоченные, чтобы разобраться, а что же там происходит, почему войска отступают и вот докатились до Волги. Обо всем этом Ставка была достаточно осведомлена. Она принимала соответствующие меры, направляла туда резервы, стараясь всеми силами приостановить надвигающуюся катастрофу. Оба представителя уже тогда, выехав на фронты, искали на местах те реальные возможности для выполнения зародившегося замысла — решительного контрнаступления под Сталинградом. Жуков изучал войска — свои и противника, наши плацдармы на правом берегу Дона у Серафимовича и Клетской. Василевский проводил большую работу с командующими 57-й и 51-й армиями, нацеливая их на захват у немцев выгодных нам выходов из дефиле между озерами Сарпа, Цаца и Барманцак.

Никто из командующих фронтами и армиями, с кем они вели эту подготовительную работу к контрнаступлению, не знал и не мог знать, для чего все это делается. Когда генералы Жуков и Василевский вернулись в Москву, Ставка утвердила в основном план будущего контрнаступления. Были окончательно определены основные направления ударов, силы и средства для их осуществления, выбраны районы и примерные сроки сосредоточения войск.

Решено было образовать в районе Сталинграда два самостоятельных фронта: Донской под командованием генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского и Сталинградский (до этого Юго-Восточный). На этом же совещании Ставкой был предрешен вопрос о создании Юго-Западного фронта, командовать которым решено было поручить генерал-лейтенанту Н. Ф. Ватутину.

После выработки основных решений по плану контрнаступления детальная разработка его в конце сентября была передана ответственным работникам Генерального штаба.

Руководство подготовкой командования и войск на местах Ставка поручила по Юго-Западному и Донскому фронтам Г. К Жукову, а по Сталинградскому — А. М. Василевскому. Последнему было приказано ознакомить с планом контрнаступления командующего Сталинградским фронтом А. И. Еременко, заслушать его мнение, но к практическим делам по подготовке наступления до ноября не привлекать, оставив за ним основную задачу — оборону Сталинграда.

Затем Василевский вместе с Н. Н. Воронцовым и В. Д. Ивановым в сопровождении заместителя командующего Г. Ф. Захарова выехали на наблюдательный пункт 51-й армии, где заслушали доклад командарма Н. М. Труфанова о состоянии и вооружении его войск.

Так было положено начало тогда никому не известному плану сталинградского контрнаступления. Он остался «тайной тайн» для всех, и в том числе и для наших войск, которые, не зная о нем, выполняли его согласно поставленным перед ними задачам.

Это был самый тяжелый день Сталинграда. Обозленное неудачами, немецкое командование бросило на город всю свою авиацию. Казалось, фашистские бомбардировщики решили сровнять город с землей. В воздухе шли непрерывные бои. Огонь зенитных батарей обрывался, замолкал. Орудия отказывали, а люди продолжали вести бой. Земля дрожала и дыбилась, как при землетрясении. В городе был поврежден водопровод, и тушить пожары было нечем. Сильный западный ветер помог огненному морю залить городские кварталы. На Волге полыхала нефть, выпущенная из резервуаров. Немецкие самолеты засыпали Сталинград листовками. Они издевательски вещали, что Гитлер будет считать дезертиром каждого красноармейца и командира, который уйдет на левый берег Волги, что войска Сталинградского фронта не смогли пробиться к окруженной армии с севера, в беспорядке отступают и тысячами сдаются в плен. На листовках была красочно разрисована зажатая в кольцо фашистских танков и артиллерии 62-я армия. До наших бойцов доносились истошные крики немецких солдат: «Рус, буль-буль Вольга. Рус, тебя предали комиссары. Они сдались нам в плен». Но бойцы, сжимая зубы, только посмеивались над их угрозами и примитивными агитками.

В эти трудные часы для армии, оборонявшей Сталинград и горожан, на улицах появились воззвания городского комитета партии. «Дорогие товарищи! Родные сталинградцы! Не отдадим родного города, родного дома, родной семьи. Покроем все улицы города непроходимыми баррикадами. Сделаем каждый дом, каждый квартал, каждую улицу неприступной крепостью».

В этот день Аленцова работала в эвакоприемнике. Раненых было особенно много. Они лежали под открытым небом, в оврагах и просто на берегу реки. Эвакуировать их было невозможно. От разрывов мин, снарядов и авиабомб Волга бушевала, будто горная река, вздымаясь седыми столбами воды. В отчаянии Аленцова хотела звонить командующему, просить его о помощи, но, выходя из операционной, еле держась на ногах, жадно дышала приторно-угарным воздухом, с ненавистью глядела на стаи фашистских бомбардировщиков, проносящихся над головой, и принимала другое решение. «Чем командующий может сейчас помочь?» Оставалось одно: ждать наступления темноты. И снова уходила и возвращалась она в подземелье, делала операции, ампутировала руки, ноги, вынимала осколки и, обессиленная, снова выбиралась наверх и падала в изнеможении на землю. Потом она сама удивлялась тому, откуда у нее берутся силы. Тамара Федотова пыталась уговорить ее пойти в блиндаж поспать, хотя бы час. Аленцова ласково гладила ее по голове: